М.: РГГУ, 2000. 592 c.
Главы из книги
(Книгу полностью можно скачать по адресу sbiblio.com/biblio/)
Так сложилось исторически, что административный бюрократический аппарат с коммунистических времен сохранил в российском государстве свои распорядительные функции. До сих пор, исполняя законы, он стремится предельно зарегулировать права собственности, искусственно создать дефицит прав, четко соблюдая при этом собственные корпоративные интересы, то есть приторговывая различными лицензиями и другими решениями и получая при этом своеобразную рентуi. И все же, хотя явление это само по себе не ново, современные экономико-правовые функции бюрократии по сравнению с коммунистическими временами значительно изменились.
В советскую эпоху все без исключения агенты административных торгов, на которых продавались и покупались хозяйственные решения, выступали от имени того или иного субъекта государственной плановой экономической системы. Частные интересы проявляли себя лишь как параллельный, теневой мотив сделки. Теперь же непосредственным потребителем результатов административного решения сплошь и рядом оказывается частное лицо, юридический собственник, предприниматель. Частная выгода становится единственным мотивом его обращения к властям. И во взаимоотношениях с ним представитель власти, распоряжающийся неким капиталом административных решений, имеет возможность инвестировать этот капитал в частный бизнес и получать собственную частную выгоду. "Чиновник в наше время - лучший эксперт по бизнесу, - говорит москвич О.В., имеющий небольшое торгово-производственное предприятие. - Он лучше меня знает, сколько я заработаю, и когда я прихожу за разрешением на торговлю, вменяет мне такую взятку, которая (по обстоятельствам) точно соответствует десяти, пятнадцати или двадцати процентам будущей прибыли. Я открыл точку - и он в деле".
Юридическое, конституционное право - по сути дела, единственный товар, которым чиновники всех уровней и административный аппарат в целом распоряжаются монопольно. Ничего другого, никакой другой собственности у них сегодня нет, но чтобы жестко контролировать любые легальные рынки, ничего другого и не требуется: искусственно созданный дефицит легальных возможностей - самый доходный способ бюрократически-теневого управления.
Эта общая экономико-правовая ситуация предопределяет сегодня отношение не только чиновника к бизнесмену, но и бизнесмена к чиновнику. "Чиновник тоже хочет есть, и с этим надо считаться, - говорит московский экономист Л.И., участвующий в небольшом коммерческом предприятии. - Если администрация контролирует рынок, то договариваться с ними выгоднее, чем конфликтовать. Даже если я прав, - никогда не спорю. Начнешь спорить, все завалишь. Прав или не прав, чиновник все равно поступит по-своему. Он хочет иметь свою долю, и это святое! А потому проще всего достать бумажник и заплатить. Или оформить его племянницу к себе на фирму". Поставленные в условия жесткой зависимости от административных решений, предприниматели во многих случаях ищут и находят пути для развития своего дела не в оптимальной организации законных рыночных операций и открытой конкуренции, но в теневых сделках с чиновниками, способными освободить их от ответственности, когда нарушается закон, предоставить льготные возможности и - в то же время - создать непреодолимые препятствия на пути конкурентов. Таким образом, теневой бизнес и коррумпированная бюрократия оказываются кровно заинтересованными друг в друге, сделки между ними приобретают характер постоянного экономического сотрудничества, которое требует соответствующей рациональной организации и институционального оформления.
Посмотрим теперь, как складываются взаимоотношения между чиновником и предпринимателем на разных стадиях ведения бизнеса и каковы конкретные механизмы этих взаимоотношений
Огромным спросом в условиях рыночной экономики пользуется само право на предпринимательскую деятельность. И право это в России можно получить только из рук чиновника. То есть предприниматель встречается с ним еще до того, как сделаны первые шаги в бизнесе, причем встреча, как свидетельствуют наши собеседники, происходит не на легальном поле, но в теневой сфере, где законные права покупаются или, вернее, выкупаются за взятку. "Если необходимо решить какой-то вопрос в администрации по поводу выдачи разрешения на какой-либо вид деятельности, на торговлю и прочее, то у административных работников найдется масса "объективных" причин для того, чтобы притормозить это дело, затянуть. Но все это сводится только к одному - вымогательству", - считает, например, Ю.Н, менеджер коммерческой фирмы из Ростова-на-Дону.
Таких свидетельств в нашем распоряжении немало: даже люди, далекие от бизнеса, порой прекрасно осведомлены о том, что открытие магазина или, скажем, бензоколонки без взятки чиновнику попросту немыслимо Но что такое взятка в экономическом смысле? Ведь если речь идет о вымогательстве, как считает Ю.Н., то такую сделку никак нельзя считать добровольным и равноправным экономическим обменом; тут, вроде бы, более правомерно говорить об одностороннем криминальном акте, шантаже или даже прямом грабеже, то есть анализировать ситуацию не в экономической, а в юридической плоскости. Однако в реальной жизни ни один из опрошенных нами предпринимателей формально-юридической логикой не руководствуется. Никто из них и словом не обмолвился даже о гипотетической перспективе судебной тяжбы с чиновником, ущемляющим их законные права. Они не протестуют против сложившейся практики, понимая свое бессилие, а приспосабливаются к ней и, подобно уже знакомому нам москвичу Л.И., ищут и находят в ней свою выгоду. И именно такое поведение предпринимателей оставляет нас в границах экономических отношений и, соответственно, чисто экономического анализа явления.
Соглашаясь платить чиновнику уже на стадии открытия своего дела, предприниматель руководствуется не формальным юридическим правом, которое в сфере теневых отношений не может найти никакого применения, но нормами права обычного, согласно которым решение чиновника воспринимается как особый товар, имеющий свою цену. Интерес же предпринимателя заключается в том, чтобы купить этот товар и подешевле, и с наименьшими трансакционными издержкамиii.
Вместе с тем вопрос об издержках, которые несут или которые могут понести операторы теневого рынка в процессе купли-продажи административных решений, касается не только покупателей этих решений, но и их продавцов.
По-видимому, первой и главной заботой при оформлении теневых сделок является их безопасность. Не в последнюю очередь именно с этим связано, наверное, широкое распространение памятного нам по советским временам своеобразного бартерного обмена между предпринимателем и чиновником, когда платеж принимает форму взаимной услуги или подарка. "Мне, например, пришлось в свое время дарить администрации города автомобильные колеса, чтобы мне дали разрешение на торговлю, - рассказывает ростовчанин Е.М. - Мало того, они еще и выбирают, что им лучше взять в качестве подарка. Так получается, что работники администрации с каждого тянут то, что им необходимо: у одного парня на рынке "попросили" колеса для ВАЗ 21099, у другого коробку передач, у третьего автомагнитолу". И это свидетельство, как ниже увидим, отнюдь не единственное.
Большинство наших собеседников-предпринимателей показывают, что прекрасно ориентируются в переплетении взаимных интересов и противоречий бизнеса и властной администрации. И это несмотря на то, что из соображений безопасности сведения о ценах и форме расчетов, принятых при теневых сделках с чиновниками, не обнародуются открыто, но распространяются "из уст в уста" в процессе неформального общения. Эффективность теневой сделки зависит от наличия или отсутствия такого рода знаний: "свой человек", осведомленный, "где, что и почем", усвоивший язык корпоративного общения, принятый в среде чиновников, может в большей степени рассчитывать на успех, чем "чужой". От "человека с улицы" взятку могут и не принять, более того, сама попытка дать ее может оказаться серьезной тактической ошибкой, способной насторожить чиновника и существенно затруднить получение нужного решения. Понимая эти особенности теневого рынка, потенциальный предприниматель, не имеющий необходимого "капитала неформальных связей", бывает даже вынужден совсем отказаться от намерения открыть свой бизнес, как это произошло, например, с уже знакомым нам Ю.Н., который на вопрос, хотел бы он открыть собственное дело и что ему мешает, ответил: "Для этого мне нужны связи среди чиновников и капитал, чтобы их кормить".
Будучи менеджером коммерческой фирмы, Ю.Н. понимает, что вступление в бизнес не есть одноразовая сделка предпринимателя с государственным или муниципальным служащим. "Кормить" чиновника приходится и во все последующее время. Даже уплатив соответствующую взятку и открыв свое дело, бизнесмен не покидает (и не может покинуть) рынок административных решений; он получает не полную свободу экономического маневра, но лишь некоторый ограниченный "рацион прав", границы которого всегда упираются в интересы государственной или местной администрации. Бюрократия никогда не оставляет бизнес своим корыстным вниманием, она постоянно присутствует во всех коммерческих начинаниях - явно или незримо. Можно без особой натяжки сказать, что любая российская фирма всегда есть вынужденное "совместное предприятие" с чиновником, который смотрит на коммерсанта как на вечно обязанного ему партнера. "Ресторан наш - лакомый кусок для всевозможных чиновников, - рассказывает Т.Е., хозяйка этого уфимского ресторана. - Сами понимаете, какой здесь простор для вымогательств... В последнее время тетки из торгового отдела администрации повадились к нам ходить со своими гостями. Вот и сидишь с ними, водку жрешь, хоть и не хочется. Пришли, поели, один богатый мужик, который с ними был, достает кошелек, а эта баба ему: "Нет-нет, уберите, это же я вас пригласила". Я думаю: ну, раз ты пригласила, то ты и плати, а я здесь при чем? И не скажешь ничего. Как-то раз меня не было, а моя сотрудница психанула и потребовала с них деньги. Потом столько на нас неприятностей свалилось! Долго не могли оправиться".
Подобный взгляд на фирму как на дочернее предприятие администрации, обязанное ей самим фактом своего существования, равно как и возможностью настоящего и будущего благополучия, судя по свидетельствам наших собеседников, широко распространен среди чиновников. Разумеется, формы и способы подобного "партнерства" могут быть при этом самыми разными. "Когда префектура собирается на какие-нибудь конференции, нас включают в состав организаторов, - рассказывает, например, москвич М.Ю., владелец не крупного, но успешного (двухмиллионный долларовый оборот) производственного предприятия. - Мы берем на себя львиную долю расходов по проведению этого мероприятия, включая банкет для всей команды". Заметим, что расходы такого рода не являются прямым платежом чиновнику за какую-то его конкретную услугу, как это бывает, скажем, при регистрации фирмы. В этом случае административный аппарат стремится сделать взятку перманентным явлением, некоторым образом формализовать и даже легализовать ее, "встроить" в общую структуру своей деятельности, превратить фирму в постоянного донора, обеспечивающего в одном случае проведение банкета, в другом - ремонт служебного автомобиля, в третьем - ремонт конторских помещений. И предприниматели вынуждены идти на такое "сотрудничество".
Однако говорить здесь об односторонней выгоде чиновника у нас еще меньше оснований, чем в случае регистрации. Слово "вымогательство", оброненное хозяйкой ресторана из Уфы, опять-таки не должно нас вводить в заблуждение. И для нее, и для ее коллег по бизнесу услуги чиновникам, а точнее - связанные с ними расходы, вовсе не являются чистыми убытками. В существующей экономико-правовой ситуации, когда права предпринимателя очерчены весьма неопределенно и нет условий для их защиты в судеiii, затраты на обеспечение "добрых" отношений с административной властью могут расцениваться как эффективные издержки, дающие важную гарантию развития и безопасности бизнеса. "Если очень захотеть, меня всегда можно прижать к ногтю, - признается экономист Л.И. - Нельзя успешно вести дело и соблюдать существующие законы. Да их никто и не соблюдает". И именно поэтому, резюмирует он, "каждый стремится договариваться с чиновниками".
Чиновник же, со своей стороны, должен быть заинтересован в стабильности и безопасности фирмы, которую он может постоянно "доить". Здесь его отношения с предпринимателем опять принимают вид взаимовыгодной сделки, а в качестве товара теперь фигурируют гарантии стабильного бизнеса. "От префектуры за определенную мзду мы получаем своеобразную "крышу", суть которой заключается в принципе "помочь - значит не навредить", - говорит студент В., работающий заместителем директора отдела реализации частного производственного предприятия. - Основная поддержка - что они не суют палки в колеса. За это приходится платить, и это уже достаточно крупные вложения, правда, в завуалированной форме. В частности, это участие в мероприятиях, которые не приносят никакого дохода фирме, но идут на пользу родной префектуре. Участие только в одном из летних мероприятий обошлось нам в 170 тысяч рублей. Еще одна форма - это устройство банкета в самой префектуре полностью за счет фирмы. Это, конечно, дешевле, но тоже деньги хорошие. Я молчу про коньяк, шампанское и прочие конфеты и цветы".
Тот факт, что все эти платежи являются, по сути дела, взяткой, но "в завуалированной форме", а опыт различных фирм так похож, еще раз напоминает нам о строгих правилах, обеспечивающих безопасность теневых сделок. Но если безопасность - основная забота бюрократии, то главная забота предпринимателя - минимизация прочих трансакционных издержек, связанных с теневыми операциями. Снизить же эти издержки можно лишь в том случае, если рационально их организовать, ввести в отношения с чиновником элементы контрактного права, превратить непредсказуемый административный произвол в рассчитанную коммерческую операцию, включить в состав своего бизнеса. "Если знаешь заранее, кому, когда и сколько придется дать, то в этом нет ничего страшного, - считает предприниматель О.В. - Такие расходы можно включить в общую калькуляцию, - и это уже проблемы экономики".
Четкие правила поведения на теневом рынке, своеобразный "теневой порядок" заранее никем не планируется и не программируется, а вырастает из живой экономической практики и закрепляется в обычае. Более того, следуя необходимости поддерживать этот стихийно возникающий порядок, предприятия в дальнейшем бывают вынуждены осуществлять и определенные структурные инновации: например, принимать на работу специально обученных профессионалов, которые берут на себя обязанность регулировать (в том числе и посредством взятки) взаимоотношения с любыми государственными органами и службами.
По этому поводу приведем пространный рассказ уже знакомой нам Т.Е., хозяйки ресторана из Уфы - о том, как ей приходилось сталкиваться с произволом инспекторов санитарно-эпидемиологической службы и пожарной инспекции, которые, по выражению одного из наших респондентов, являются "наиболее хищным отрядом всей чиновной стаи". Найденный нашей собеседницей выход из, казалось бы, безысходной ситуации, проясняет весьма важные особенности сделки с чиновником.
"СЭС устроила проверку, - рассказывает Т.Е., - причем сами же они признают, что их ГОСТы невозможно выполнить. Поэтому все на их усмотрение: хотят - закроют, хотят - нет. Мне очень долго не давали разрешение на открытие кухни. Потом я их уговорила, мне сказали: поставьте тут перегородку, тут... То же самое было с пожарниками... Пришел начальник пожарной охраны и заявил, что у нас стены не из того материала. Хотя в этом помещении еще при советской власти было кафе, и кто-то же его принимал, значит, все соответствовало. Я его сразу спросила: "Сколько вы хотите?". Он стал уходить от ответа. Потом ему не понравились плафоны у нас в подсобке. И сразу - закрывать. В результате получается так: мы его кормим, вместе выпиваем, - и он уходит. Выясняется, что закрывать не обязательно. Но тут надо быть психологом, потому что перед кем-то нужно поплакать, на кого-то - наехать. С этими инстанциями не хватает никаких нервов сражаться. Пришлось мне специально брать такого "психолога", исполнительного директора, чтобы он взял на себя работу посредника, - и только так можно работать более или менее спокойно".
Профессиональный посредник не сражается с представителем власти, но берет на себя организацию сделки с ним. Свидетельство Т.Е. показывает, в чем такая сделка заключается: если существуют обязательные правила (упомянутые ГОСТы), следовать которым в принципе невозможно, чиновник может оградить фирму от их действия (в рассказе нашей собеседницы именно это и делают работники пожарного и санитарно-эпидемиологического надзора). Иными словами, чиновник со своей стороны тоже принимает на себя роль посредника - только в данном случае между законом и бизнесом - и в конце концов решает дело в пользу бизнеса. Понятно, что услуга такого рода имеет рыночную цену, о которой эти два посредника - представитель фирмы и представитель власти - и договариваются между собой.
Необходимость структурных инноваций, которые могли бы обеспечить оптимальную организацию взаимоотношений с государственными и муниципальными администрациями, признается многими нашими собеседниками. Интересен в этом смысле опыт уже знакомого нам М.Ю. Тот уровень, на котором он ведет дело (двухмиллионный годовой оборот в долларах), и те методы, которые он использует, позволяют ему сделать весьма характерное заявление.
"Сегодня меня лично коррупция не достает, хотя я не могу отрицать ее масштабов. Может, просто потому, что за время работы я изучил ее досконально и просто знаю, как надо поступать в тех или иных случаях... Чтобы различные подразделения администрации округа нам не мешали, на нашем предприятии введена специальная штатная единица "специалиста по работе с государственными органами". Это человек, который может подружиться с любым сотрудником этих учреждений. У нас на этой должности женщина. Она регулярно посещает эти структуры, приносит что-нибудь к чаю и "советуется", разговаривает с ними по душам. Поэтому, когда, допустим, к нам предъявляются какие-то претензии, наш сотрудник оформляет необходимый пакет документов... и предоставляет по назначению. И этого достаточно, никаких взяток не надо. В такой форме мы имеем дело не со взяточниками, которые берут у нас деньги и боятся и нас, и собственной тени, а с друзьями, с которыми приятно пообщаться за чашечкой чая".
Никто из других наших респондентов, занимающихся предпринимательской деятельностью, не подтвердил, что можно улаживать дела с бюрократией без взятки, ограничившись "чашечкой чая". Более того, приведенный рассказ М.Ю. в этом смысле явно противоречит, на первый взгляд, некоторым другим его свидетельствам. Но, если вдуматься, никакого противоречия тут нет. Просто посредник стал сегодня фигурой, обеспечивающей не только выгоды бизнеса, но и безопасность чиновника. Последний заинтересован в том, чтобы предельно сузить круг лиц, вовлеченных в теневые контакты, перевести официально-безличные отношения в лично-доверительные. Ведь в противном случае, как хорошо объяснил нам М.Ю., чиновники "боятся и нас, и собственной тени". Не удивительно поэтому, что институт профессионального посредничества получил столь широкое распространение: даже в нашей не очень обширной выборке оказался человек, который сам является таким посредником. Правда, стиль его деятельности несколько иной и более привычный по сравнению с тем, который мы только что наблюдали. "Сейчас в мои функции входят отношения с Центробанком, - рассказывает М.Л., работник одного из московских частных банков. - Я не могу сказать, что ЦБ берет взятки, но дорогие подарки при каждом посещении ЦБ, тем более по праздникам, - это обязательно. Например, новогодняя корзина с шампанским, кофе, конфетами - 4000 рублей"iv.
Однако масштабы теневых рынков в современной России таковы, что усилий подобных посредников для согласования интересов бизнеса и чиновничества уже недостаточно. Поэтому наряду с персональным посредничеством возникают целые посреднические фирмы, имеющие вполне легальный статус, но по сути предназначенные для повышения эффективности и безопасности теневых сделок. Наши собеседники довольно часто упоминают о деятельности таких "буферных" фирм, пристраивающихся к самым разным государственным структурам. Но все же наиболее охотно и подробно они рассказывают о них в связи с таможней, которую считают одной из самых коррумпированных государственных служб.
Сошлемся еще раз на свидетельство уже хорошо знакомого нам М.Ю., имеющего в данном отношении богатый собственный опыт. "Российская таможня, - утверждает он, - без взяток жить просто не может. Если в Германии общение с таможней занимает несколько минут, то в России - минимум несколько дней, при этом приходится заплатить дополнительные деньги. Раньше было примитивно: перед каждым кабинетом всегда стояла очередь, в которой "первыми" всегда были одни и те же люди, с которыми можно было за деньги договориться. А без такой договоренности пришлось бы бог знает сколько там терять время". Однако со временем ситуация изменилась. "Постепенно, - продолжает наш собеседник, - сформировалась сеть услуг: данная фирма организует вам растаможку, за вознаграждение, естественно. Эти посреднические структуры постепенно взяли под себя и карго, то есть обеспечивают сразу и таможенные, и транспортные услуги. Теперь это уже приняло вполне цивилизованные формы, и за это не жалко платить. Причем существует конкуренция таких компаний. Практически без их помощи оформить документы невозможно, или, по крайней мере, очень трудно. Из-за этого я вынужден содержать в отделе экспедирования человека, который занимается только таможней. Этот человек прошел специальное обучение, и только благодаря этому нам удается противостоять незаконным поборам со стороны таможенников".
Этот рассказ интересен не только тем, что знакомит нас с новым персонажем, - посредником, связанным не с чиновником непосредственно, а с фирмой (или фирмами), которая сама является посредником. Происшедшие на таможне институциональные перемены вполне устраивают нашего респондента: "цивилизованные формы" позволяют "противостоять незаконным поборам". Но при этом в его сознании само представление о законном и незаконном соответствует уже не столько букве юридического кодекса, остающегося недостижимым идеалом (причем идеал находится в далекой Германии, где "общение с таможней занимает несколько минут"), но практическим нормам обычного права. Законными для нашего собеседника оказываются те коррупционные издержки, которые предсказуемы, поскольку связаны с деятельностью рационально организованных посреднических фирм, а незаконными - любые непредсказуемые, неупорядоченные, "дикие" поборы.
Таковы некоторые особенности взаимоотношений между чиновником и предпринимателем в современной России. Подчеркиваем - лишь некоторые. Потому что пока мы говорили, в основном, лишь о том, как государственный аппарат использует свое положение и свои возможности для того, чтобы продавать предпринимателям их собственные законные права, нелегально торговать разрешениями на легальную деятельность. Речь шла о явлении, которое в старые времена обозначалось словом "мздоимство". Сюда же - с определенными оговорками - можно отнести и широко представленную в рассказах наших собеседников практику оплаты услуг бюрократии, позволяющую бизнесу освобождаться от необходимости следовать многочисленным неудобным, а порой и просто невыполнимым, нормам и правилам, нарушение которых юридически не наказуемо, но по своим последствиям может оказаться разрушительным для бизнеса. Однако мздоимством чиновника его теневые отношения с предпринимателем отнюдь не исчерпываются.
До сих пор мы знакомились лишь с тем минимальным рыночным пространством, где происходят сделки, инициированные самими чиновниками: предприниматель здесь выступает в скромной роли покупателя товаров (прав) первой необходимости, без которых невозможно начать и вести бизнес. Вместе с тем наши собеседники неоднократно указывают на случаи, когда инициатива исходит от самих бизнесменов, предлагающих представителям власти взаимовыгодные сделки в обход закона. В подобных случаях, видимо, следует говорить уже не о мздоимстве, но о злонамеренном лихоимстве. Употребляя это слово, мы и будем иметь в виду такую форму коррупции государственных служащих, при которой они вступают в сговор с заведомыми нарушителями действующих юридических норм и помогают им совершить правонарушение или уйти от ответственности за уже совершенные деяния, получая при этом определенное вознаграждение.
На первый взгляд, действия чиновника, который соучаствует в преступлении или покрывает преступника, по своей экономико-правовой сути мало чем отличаются от практики "копеечной" торговли разрешениями и лицензиями - за пару автомобильных колес или за автомагнитолу. Действительно, в обоих случаях мы имеем дело с теневой "приватизацией" и последующей продажей прав, которые чиновнику не принадлежат. Однако есть и существенная разница. Если в первом случае речь идет просто о коррупции, то во втором - о коррупции, сочетающейся с теневым бизнесом, в котором коррупционер выступает партнером предпринимателя на правах владельца и инвестора административного капитала.
И все же мздоимство и лихоимство - не разнородные явления, но лишь разные сегменты одного теневого рынка, четкую границу между которыми провести чрезвычайно трудно. Их органическая близость и существенные различия хорошо проявляются в некоторых переходных, промежуточных вариантах, с которыми знакомят нас наши собеседники. Об одном из них повествует ростовчанин В.Ю., заместитель директора частного производственного предприятия.
"У нас установилось своеобразное "сотрудничество" со службой занятости, - начинает он свой обстоятельный рассказ. - Некоторые предприятия города и области участвуют ежегодно в тендере на трудоустройство новых работников на своем предприятии - по сути, речь о создании новых рабочих мест. Для этого нужно заручиться поддержкой высоких чинов городского или районного начальства. Этот конкурс - конкурс только на бумаге, а реальный конкурс заключается в том, кто из руководителей предприятий больше даст чиновнику, который распределяет эти средства. Чиновник пишет бумагу о том, что "мы (администрация) не против того, что данному предприятию будут перечислены средства на создание рабочих мест". Контроль в данном случае возлагается на органы милиции, которым нам также приходится кое-что "отстегивать", для того чтобы не приезжали с проверками, сколько реально у нас людей работает, и кто они. Мы им платим, например, стройматериалами.
Подобный тендер, - продолжает наш собеседник, - это льготный, очень льготный кредит, для того чтобы создать новые рабочие места. Он, как правило, дается на год, и наш руководитель должен отчитываться за использованные средства. Для нас этот кредит - от пятисот тысяч до миллиона рублей на год. Его дают по частям. Казалось бы, обернуть этот кредит в свою личную пользу сложно - отчетность серьезная. Поэтому мы, например, укрепляем "периметр" предприятия - или попросту забор, улучшаем подъездные пути... (респондент имеет в виду, что создается видимость работы, для чего избираются такие виды деятельности, результаты которых с трудом поддаются объективной оценке. - Авт.). Мы отчитываемся за средства, а потом нам могут передать деньги на увеличение мощностей, на средние и капитальные ремонты. Естественно, есть каналы для обналичивания денег в свой карман. Например, можно покупать официально новый двигатель, а можно отремонтировать старый, а разницу положить себе в карман. Можно покупать какие-то материалы, необходимые для обустройства завода (железо, шифер и пр.), а можно использовать те же материалы, которые мы получаем по бартеру за кирпич. Способов много".
На этом примере отчетливо видно, как элементарное, "простодушное" мздоимство бюрократии сочетается уже с теневыми манипуляциями значительными общественными ресурсами. На первый взгляд, предприниматель за взятку выкупает у представителей власти лишь свое законное право на кредит (как ранее, возможно, выкупил законное право на регистрацию фирмы). Но в рассматриваемой ситуации право это данному предприятию изначально не принадлежит - его надо выиграть в борьбе с конкурентами. И в результате сделки с чиновником предприниматель покупает уже не только и не столько законное право, но некую привилегию, возможность отстранить конкурентов, получить монополию на кредит. Чиновник же, решая, куда направить общественные ресурсы, руководствуется не интересами общества, но лишь собственной частной выгодой и принимает решение в пользу того, кто готов заплатить за него дороже и во всех отношениях является наиболее надежным партнером. Понятно, что при этом бизнес, который не вовлечен в операции на теневом рынке кредитов, оказывается в проигрыше.
На представленную нашим респондентом теневую практику интересно посмотреть и в ракурсе контрактного права. Несомненно, что акт получения взятки объединяет коррупционера и взяткодателя определенными взаимными обязательствами, которые далеко не исчерпываются в момент подписания документов о предоставлении кредита. Раз ступив за рамки закона, участники сделки уже не могут (да и не стремятся, наверное) быстро вернуться в границы правового поля. Замечание респондента о строгой отчетности явно противоречит им же предъявленным фактам вольного обращения с кредитными суммами. Между тем эти факты кажутся вполне закономерными при толерантном отношении контролирующих чиновников: по-видимому, взятка обязывает их быть терпимыми и по отношению к последующему разворовыванию кредита. Указание же на то, что в эту систему теневого контрактного права могут быть вовлечены и правоохранительные органы (что, как увидим в дальнейшем, подтверждается и другими многочисленными свидетельствами), лишь укрепляет нас в мнении о прочности и долговременности этого криминального союза.
Нетрудно понять, почему наши собеседники-предприниматели к фактам лихоимства относятся даже более благосклонно, чем к практике мздоимства: ведь они в данном случае выкупают не собственные законные права, которыми еще только предстоит выгодно воспользоваться, а право на теневую деятельность, выгода от которой очевидна и осязаема. Причем это терпимое отношение к лихоимству должностных лиц проявляется и тогда, когда последние навязывают свои услуги, понуждая предпринимателя проявлять активность в поиске нелегальных контактов с представителями государственных органов. "Чуть что, все ищут знакомых, - рассказывает о своем опыте москвичка Ж.В., ведущая розничную торговлю. - Если тебя взяли за жопу - ОБЭПi, налоговая, участковый, - надо искать какие-то подходы, иначе оберут, как липку. Если же насчет тебя уже есть договоренность, то ты пишешь объяснительную: чек не пробит, потому что кассовый аппарат был неисправен - не было электричества. Накладных не было, потому что они были у директора и т. п. И получается, что тебя просто можно поругать и предупредить, ну, для острастки оштрафовать (по документам - на две тысячи, а реально - на пять, но ты все равно рад, потому что иначе надо было бы заплатить десять). В общем, это соотношение соблюдается: через посредников платишь половину суммы. Везде люди работают, они предпочитают получить "на лапу", а не перечислять на какой-то расчетный счет".
Первое, что привлекает наше внимание в этом рассказе, - ситуативность теневых сделок, отсутствие устоявшихся институциональных рамок. Возможно, это связано с незначительностью масштабов бизнеса - речь идет об индивидуальном частном предприятии. Не исключено, однако, что в случаях лихоимства институционализация развита не столь широко, как при мздоимстве. Да, здесь мы тоже обнаруживаем знакомую фигуру посредника. Но в рассказе Ж.В. он выглядит не столько организатором порядка, сколько агентом безопасности, причем обоюдной - предприниматель в данном случае заинтересован в ней ничуть не меньше, чем чиновник. При столь очевидном двустороннем нарушении закона перевод функционально-безличных отношений в лично-доверительные особенно важен. Поэтому, может быть, и посредники, берущие на себя эту миссию, здесь не постоянные, а разовые.
Однако при всей ситуативности реакций и процедур в действиях персонажей просматривается вполне определенная системная логика: все игроки готовы придерживаться заранее известных им единых правил, и ход событий для каждого из них легко предсказуем. Хотя, на первый взгляд, непосредственным инициатором сделки здесь выступает наша собеседница, заметим все же, что за помощью она обратилась лишь после того, как была поймана на правонарушении, - именно этот момент и следует считать началом данной теневой операции. Зафиксировав нарушение закона, чиновники оставляют предпринимателю выбор: или официальные штрафные санкции, или неофициальный, теневой платеж. Причем очевидная готовность, с какой они (впрочем, действуя через посредника) вступают в сделку, дает некоторые основания полагать, что само их служебное рвение, приведшее к раскрытию правонарушения, как раз и было продиктовано надеждой, что "взятый за ж..." предприниматель не будет платить по официальным каналам, но придет к ним и расплатится наличными по теневым налоговым ставкам. Просто потому, что ему это выгоднее: по собственным подсчетам нашей собеседницы, ставка платежа снижается при этом вдвое. Таким образом, мы видим, как параллельно официальной налоговой системе возникает и действует система теневого фиска, одинаково выгодная как предпринимателю, так и конкретному представителю власти. И можем лучше понять, почему, по словам уже упоминавшегося в начале этой главы О.В., заинтересованный чиновник всегда знает состояние фирмы лучше любого аудитора.
Есть в рассказе Ж.В. и еще одна деталь, наталкивающая на размышления. Эта наша собеседница - едва ли ни единственная среди предпринимателей, которая вскользь проговорилась о неуплате налогов. И это понятно: бизнесмену признаваться в собственных финансовых правонарушениях - все равно, что чиновнику объявлять о том, что он берет взятки. Но если так, то тогда, быть может, слабая институционализация теневых сделок у нашей собеседницы определяется все же не особенностями лихоимства и сопутствующими ему рисками, а микроскопическим масштабом ее бизнеса, в котором штатного посредника и содержать накладно, да и делать ему особенно нечего? Быть может, и институционализация мздоимства, о которой так охотно и подробно рассказывали наши респонденты, - это одновременно и институционализация лихоимства, о чем они, не желая рисковать, почли за лучшее умолчать? Во всяком случае, у нас нет оснований для полной уверенности в том, что персональные посредники и посреднические фирмы не обслуживают одновременно и теневые операции самих бизнесменов, действующих в союзе с чиновником-лихоимцем.
Для этого нет оснований, потому что наряду с рассказом о "цивилизованных" и "законных" отношениях с теми же таможенниками у нас есть и свидетельства совсем иного рода. "Бумаги на ввоз товаров в Россию можно оформить и пошлины взимать по-разному, - рассказывает уже знакомый нам менеджер коммерческой фирмы Ю.Н. - Дорогие грузы (лекарства, сигареты, компьютеры, видеотехника и пр.) оформляются под видом продуктов питания, какой-нибудь ваты или барахла. Таможенникам выплачиваются значительные суммы за то, что они не будут досматривать груз по всем правилам, а пропустят его по поддельным документам. Таким образом, пошлина с барахла в десять раз меньше, чем с партии лекарств. Так же дело обстоит и с автомобилями, которые перегоняются из-за рубежа. Существует гигантское количество "липовых" справок, по которым беспошлинно ввозятся дорогие иномарки... Таможенники закрывают глаза на "нарисованные" документы и за мзду пропускают машины и в дальнейшем пошлину с машин взимают копеечную".
Однако и эта картина, при всей ее выразительности, нисколько не расширила наши представления о степени и способах институционализации чиновничьего лихоимства. Мы видим, что не все на таможне обустроено так "цивилизованно", как нам рассказывали, но нам ведь и не говорили о ввозе в страну контрабандных товаров. Так что высказанное выше предположение о том, что практика лихоимства может обслуживаться теми же структурами, что и практика мздоимства, остается всего лишь предположением. Тут у нас по-прежнему больше вопросов, чем ответов. А вот что касается экономической природы описываемого явления, то полученные от респондентов свидетельства дают основания для вполне определенных выводов.
Принимая решение, противоречащее закону (например, решение пропустить за определенную плату контрабандный груз, выдать кредит или освободить правонарушителя от санкций), чиновник рассчитывает свою собственную выгоду и поступает рационально. Он принимает во внимание вероятную прибыль, которую получит потребитель его решения, и соответственно определяет свою долю. В том, что дело обстоит именно так, можно удостовериться, познакомившись с рассуждениями М.И., занимающего высокий пост в кабинете министров Республики Башкортостан. Он поведал нам об одной несостоявшейся сделке (надо полагать, именно потому и поведал, что она не состоялась). "Сегодня пришел ко мне человек, предложил 30 тысяч рублей за определенные услуги, - рассказывает М.И. - Я его отправил обратно, потому что то, о чем он просил, я сделать не могу, - это невозможно на сегодняшний день, никто этого не сделает. И деньги его, естественно, не взял. А если бы от меня что-то зависело, тут мог бы быть другой разговор. Это нормальная практика. Потому что, предлагая мне 30 тысяч, он сам при этом рассчитывает заработать 300 тысяч". Такой видится "нормальная практика" из кресла высокопоставленного должностного лица, и он не опасается сказать об этом совершенно незнакомому ему интервьюеру.
Размах теневых операций, на который указывают многие респонденты, свидетельствует о том, что во всех предъявленных случаях вероятность применения юридических санкций к участникам теневых сделок весьма невелика. И это является одной из важных причин того, что духом лихоимства оказывается проникнута вся повседневная практика субъектов хозяйственной деятельности в России. Причем возможности для коррупции открываются тем большие, чем теснее увязываются рыночные интересы чиновника и предпринимателя. Схемы подобных теневых сделок могут быть приняты самые разнообразные, но суть их всегда одна: чиновник, который по долгу службы распоряжается неким общественным благом - законом, государственными материальными ресурсами, кредитами, - по своему произволу наделяет этим благом частное лицо, извлекая при этом и собственную частную выгоду.
Смычка административного аппарата с бизнесом в деле нелегального распределения общественных ресурсов становится еще более тесной в тех случаях, когда чиновники сами выступают в качестве фактических (хотя формально, может быть, лишь косвенных) учредителей коммерческих предприятий. Анализируя теневую экономику деревни, мы уже сталкивались с фактом организации крупной агропромышленной фирмы "с подачи" и под патронажем районной администрации, работники которой, по мнению наших собеседников, имеют от ее деятельности свою частную выгоду. Такого рода предприятия возникают и в городах. "В Ростове в последнее время взялись за укладку плитки-брусчатки, - повествует многократно упоминавшийся нами менеджер Ю.Н. - Дело хорошее, и теперь можно спокойно ходить по тротуарам. Но подряд в городе отхватила фирма "Тандем", которую никто из строителей и не знал раньше, потому что ее создали и сейчас контролируют городские чиновники. Эта фирма не только укладывает плитку, но и производит ее, причем производят ее в ростовских тюрьмах, естественно, нелегально. Чиновники имеют суперприбыль, потому что ни один налоговый инспектор не сунется с проверкой в эту фирму. Хотели некоторые строители ранее получить заказы на укладку такой плитки, но им сказали в районных администрациях о том, что вначале нужно поработать, как говорится, в аванс. Но люди-то знают, что поработав какое-то время бесплатно на администрацию, можно в итоге вообще денег не получить за такую работу. Просто чиновники "кинут" тебя вежливо, и попробуй потом в суде объясни свои права".
Это, конечно, взгляд не изнутри, а со стороны, и насколько он объективен и точен, мы судить не можем. Но мы вправе утверждать, что в представлениях некоторых наших респондентов, основанных на жизненных наблюдениях, рыночные интересы бюрократии смыкаются с интересами криминального бизнеса. Говоря иначе, практика лихоимства закономерно и неизбежно тяготеет к созданию криминальных корпораций, которые, опираясь на административную власть, осуществляют контроль над рынками, становятся, по сути дела, их монопольными распорядителями. Теоретически этот контроль административного аппарата над рыночными отношениями можно рассматривать как внешнюю, неэкономическую (политическую или юридическую) помеху нормальному функционированию экономики. Но рынок помех не терпит. Любые политические или юридические препятствия, мешающие рациональному экономическому поведению человека, рано или поздно коммерциализуются, становятся товаром и с наклеенным на них ценником вовлекаются в рыночный оборот. Именно этот процесс и интересовал нас в первую очередь при рассмотрении нынешних взаимоотношений бизнеса и чиновничества, и он же будет в центре нашего внимания в дальнейшем.
Мы не располагаем достаточно обширным материалом, который позволил бы провести детальный анализ теневых взаимоотношений между чиновником и рядовым гражданином или, как иногда принято говорить, "физическим лицом". Наемные работники предприятий и фирм, служащие бюджетной сферы, пенсионеры, составляющие большинство наших респондентов, в своей повседневной жизни, судя по их интервью, редко сталкиваются с какой бы то ни было необходимостью обращаться к чиновнику. Социальная позиция этих граждан, как правило, прочно фиксирована, доля каждого из них при распределении прав и прочих общественных благ остается неизменной в долгосрочном периоде, что сводит взаимный интерес этих групп населения и чиновничества к минимуму. Понятно, что респонденты, относящиеся к данным социальным группам, весьма редко говорят о личном участии в коррупционных сделках с государственными служащими. Более того, некоторые наши собеседники упоминают о таких сделках как раз в связи с неучастием в них и, соответственно, в связи с упущенными возможностями, как это делает, например, жительница Уфы В.Д., работающая программистом. "Мы с мужем, честно говоря, люди непрактичные, - сетует она. - Нам иногда просто невдомек, что надо сделать подарок, сунуть что-то. И из-за того, что мы такие "несообразительные" в вопросе о подарках, мы стоим на очереди на квартиру уже много лет, все вокруг уже давно получили. А у меня муж такой, он, знаешь, не пробивной. Он просто этого не умеет. Мне потом сказали, что все что-то кому нужно давали. А мы - нет... И до сих пор живем в общежитии. То же с получением путевки в санаторий для ребенка: пока не заинтересуешь кого следует, ничего тебе не дадут".
Впрочем, и представители более активных социальных слоев (легальные или теневые предприниматели и др.) в личном плане - как "физические лица" - видимо, обращаются к чиновникам достаточно редко и лишь тогда, когда обстоятельства жизни требуют позаботиться об изменении доли общественных благ, которую человек имел прежде (например, бесплатно получить муниципальную квартиру или добиться каких-то иных льгот). Если такое перераспределение происходит вне закона (а именно это нас и интересует), то мы сталкиваемся с "проблемой безбилетника", к которой современная экономическая теория относит случаи, когда человек стремится незаконным путем увеличить свою долю потребления общественных благ или уменьшить свой вклад в их формирование.
В полученных нами материалах "проблема безбилетника" представлена, как уже отмечалось, незначительным количеством разрозненных упоминаний о сделках с чиновниками в различных сферах распределения общественных благ (квартиры, путевки, выдача заграничных паспортов и т. п.). Исключение составляет, быть может, и не слишком обширная, но все-таки дающая основание для некоторых умозаключений информация, относящаяся к распространенной практике уклонения от воинской обязанности. Ее мы и рассмотрим несколько подробнее - тем более, что проявляющаяся в ней схема теневых взаимоотношений позволяет составить определенное представление об общем характере нелегальных сделок между рядовым гражданином и чиновником.
На существование теневых способов уклонения от военной службы наши собеседники указывают неоднократно - даже и те, кто прямого касательства к воинскому призыву никогда не имел. "С военкоматами я напрямую не сталкивался, - сообщает И.П., вузовский преподаватель из г. Иваново, - но слышал о взятках в подобных учреждениях от друзей. Как мне говорили, основная проблема в том, чтобы найти подход к военкому через знакомых или как-то еще, чтобы он поверил, что ты не подставной, и взял у тебя деньги".
Однако при достаточно частом упоминании фактов коррупции в государственной системе призыва на воинскую службу технические детали операций на этом теневом рынке никем не раскрываются: респонденты указывают лишь, что все сделки тщательно законспирированы. Даже тот, кто дал взятку и готов в этом признаться, о подробностях все-таки предпочитает помалкивать. Это, видимо, связано с тем, что при огласке "потребителю" (взяткодателю) в данном случае грозит не меньшая, если не большая опасность, чем "продавцу" (взяточнику). И дело не только в возможных юридических санкциях. Если сделка расстроится, то молодой человек отправляется служить в армию, что, по общепринятому мнению, даже в мирное время представляет едва ли не большую угрозу его здоровью, а то и самой жизни, чем тюрьма. Вот почему наши собеседники, включая и тех, кто сам становился непосредственным участником подобных сделок, весьма скупо говорят об их деталях, а иногда и вообще не осведомлены о них. "Военный билет я покупал, потому что в вузе, где я учился, нет военной кафедры, - чистосердечно признается К.А., молодой работник частного торгового дома из Ростова-на-Дону. - После школы я учился в техникуме, когда его закончил, мне уже было 19 лет. А нужно было продержаться до поступления в институт. Лег в больницу, отлежался там; потом оформили за деньги отсрочку по медицинским показаниям. В военкомате непосредственно тоже пришлось платить, но подробности, как это все делалось, - не знаю, родители занимались этим".
И все-таки, познакомившись с некоторыми свидетельствами наших респондентов, мы можем получить хотя бы самое общее представление о характере операций на рынке освобождений от воинской обязанности. Прежде всего следует отметить, что на этом теневом рынке, видимо, в большей степени, чем на всех прочих, никакая сделка невозможна без услуг промежуточного теневого оператора, который знает, как, где и когда обеспечить связь между "потребителем" и "поставщиком" искомой услуги. Об этом, собственно, и говорит цитированный нами преподаватель И.П. из Иваново. Но если он знает о сделках с работниками военкоматов понаслышке, то москвичка Ж.В. имеет в данном отношении свой собственный опыт: "У нас, конечно, нет еще такого, чтобы я пришла в военкомат, а мне там говорят: "Или тысяча баксов - и твой сын служит в Сокольниках, - или Чечня", - рассказывает она. - Так не делается. Если ты готовишь ребенка в армию, ты уже заранее копишь деньги. Но мало накопить - нужно еще найти, кому их дать. Организуется все через посредника. Лучше всего с помощью тех родителей, кто уже прошел через это. Между взяткодателем и взяткополучателем обязательно должно быть промежуточное звено. Крупные чиновники сами не берут деньги, чтобы не подставляться. Берет мелкая сошка, и у него в кармане что-то оседает, небольшая сумма. Мне лично найти посредника помогла моя подруга, поэтому я не боялась, что меня кинут. Мы же с пеленок друг друга знаем. Мне это обошлось в тысячу долларов, когда доллар стоил шесть рублей. Мне было все равно, кому эти деньги заплатить: Ивану Ивановичу, Петру Петровичу или в кассу государства. Если бы была официальная такса, я бы с удовольствием эти же деньги отдала. Вы поймите - я же плачу за безопасность моего ребенка и за собственное спокойствие".
Из этого рассказа мы практически ничего не узнаем о том, как именно "производится" услуга освобождения от воинской повинности. Упоминание фигуры посредника лишь дает нам основание предположить, что для данного теневого рынка характерна некая внутрикорпоративная упорядоченность, при которой между чиновниками устанавливаются фиксированные ролевые зависимости. Упорядоченная система конспиративных отношений значительно снижает, наверное, потенциальные издержки, связанные с высокой степенью рисковости операций, хотя вряд ли снимает их вовсе. Но это, пожалуй, и все, что мы можем сказать о характере производства интересующей нас услуги. А вот информация о тарифах, действующих на данном теневом рынке, заслуживает более внимательного рассмотрения.
Сумма денег, уплаченная нашей собеседницей за "безопасность ребенка", видимо, и показывает примерный уровень цен - около тысячи долларов за услугу. Впрочем, как указывают другие респонденты, цены могут колебаться в зависимости от нескольких факторов, среди которых - реальное состояние здоровья призывника и наличие у него "капитала неформальных связей". "Я знаю, что за освобождение от армии нужно заплатить от 500 до 2000 долларов, - сообщает Д., двадцативосьмилетний врач из Костромы. - Конкретная сумма зависит от того, насколько легко человека "отмазать". Если есть какие-то зацепки - болезнь, скажем, пусть не такая, с которой освобождают, но хоть какая-то, - то это стоит дешевле, если все делается с нуля - то дороже. Кроме того, конечно, сумма зависит от связей. По знакомству могут дать скидки. Я знаю, что подкупают как членов медкомиссии, так и самих сотрудников военкомата".
Относительно невысокий уровень цен и обыденность операций (по крайней мере так они выглядят в рассказах респондентов) кажутся тем более странными, что, в отличие от других теневых рынков, ранее привлекавших наше внимание, здесь "поставщик" услуги, вынесенной для продажи, занимает довольно-таки пассивную позицию. Спрос формируется самопроизвольно, и операциональная инициатива целиком принадлежит "потребителю", который сам ищет выход на рынок и еще не знает, ждет ли его там военкоматовский чиновник со своим "товаром". Он заинтересован в успехе сделки в большей степени, чем поставщик услуги: речь, как мы помним, идет о здоровье и жизни ребенка. В этих условиях, казалось бы, какую цену ни запроси, родители уплатят любую, только бы выманить поставщика из его убежища и убедить его вступить в сделку.
Но нет, это первое впечатление не вполне верно. Потому что в данном случае (как, впрочем, и в других, связанных с чиновничьим лихоимством) мы имеем дело именно с рынком, где цены, по которым заключаются сделки, не назначаются произвольно поставщиком-чиновником. Тарифы здесь складываются в зависимости от ряда общеэкономических факторов, в том числе и от цен, существующих на других, конкурирующих рынках - например, на рынке нелегальных медицинских услуг, где можно купить фиктивный диагноз (и об этом уже упоминалось), или на том рынке, где приобретается возможность поступить в вуз и, соответственно, получить отсрочку или освобождение от службы в армии (более подробное знакомство с этим рынком нам еще предстоит). Но цены, по которым работники военкоматов продают свои услуги, сравнительно низки не только потому, что у военкоматов есть конкуренты, но и потому, что в конкуренции они проигрывают, ибо гарантировать надежность и качество услуг не в состоянии. "За деньги работники военкоматов могут "отмазать" от службы, - сообщает двадцадвухлетний ростовский студент А. - До кризиса можно было 1500 долларов дать военкоматовским работникам, чтобы выдали или военный билет, где бы значилось, что ты отслужил, либо "белый" билет. "Белый" билет лучше, потому что тебя на всю жизнь оставляли в покое. Но я слышал, были случаи, когда люди жаловались в органы на то, что здоровым парням выдавали такие документы, а потом была повторная медкомиссия и они все-таки "загремели" в армию".
Отсутствие гарантий и заставляет некоторых потенциальных потребителей данного рынка искать альтернативные способы получения искомой услуги. Интересен в этом смысле рассказ уже хорошо знакомого нам московского предпринимателя М.Ю.: "В военкомат пришел, сказал: "Сын перенес менингит". Справки у меня не было. Тетки потребовали историю болезни или справку, что сын состоит на учете. Тогда я пошел к военному коменданту и спросил: "Надо приносить справку?". Он сказал: "А зачем? Все равно возьмут. Это повлияет только на род войск, например, или место службы". Поэтому пришлось его просто увозить из страны". Мы не знаем, почему наш собеседник избрал именно такой вариант. Но важнее другое: на рынок, где продают услуги работники военкоматов, он не пошел, хотя при его доходах и связях выйти на этот рынок для него составило бы никакого труда. И если он этого не сделал, то, наверное, отнюдь не из-за моральной или правовой щепетильности, но только с целью избежать излишнего риска. Он выбрал менее рискованный путь, более надежное вложение своих денег.
Свидетельства М.Ю. и других респондентов дают нам некоторые косвенные основания для того, чтобы прочертить приблизительные социальные границы, за которыми, по-видимому, сделки по освобождению от воинской обязанности не проводятся. Очевидно, что на этот рынок не выходят люди, не располагающие доходом, который позволил бы им уплатить взятку в тысячу долларов и выше. С другой стороны, на него не выходят и потребители, которые способны уплатить более значительные суммы денег за более надежные способы, позволяющие им или их детям избежать военной службы (например, три-четыре тысячи долларов за поступление и, как мы еще увидим, весьма дорогостоящее обучение в течение пяти-шести лет в вузе). Таким образом, можно предположить, что наиболее вероятными потребителями рынка освобождений от воинской обязанности являются люди, принадлежащие к тому слою современного российского общества, который социологи обычно называют низшим средним классом (в отличие от высшего среднего). Видимо, уровень благосостояния этого слоя в конечном счете и определяет тарифы на теневые услуги военкоматовских чиновниковi.
Закачивая обзор тех немногих свидетельств об операциях на рынке освобождений от воинской обязанности, которые оказались в нашем распоряжении, мы не можем не процитировать еще одного нашего собеседника, который указывает на то, что нелегальные возможности освободиться от военной службы вовсе не исчерпываются теневыми взаимоотношениями с военкоматами или медицинскими комиссиями при них. Оказывается, что определенный сегмент этого рынка действует и непосредственно в армии. "Чтобы комиссоваться, человеку необходимо дать взятку в несколько сот долларов за нужный диагноз, - считает уже хорошо знакомый нам двадцатисемилетний ростовчанин Ю.Н., менеджер коммерческой фирмы. - Врачи делят между собой деньги, кто-то готовит нужные анализы, кто-то готовит медкомиссию и пр. Поэтому человек порой со 100% здоровьем может уволиться из армии по болезни. За деньги можно также и пристроиться при штабе или служить в гарнизоне хорошего города, а не на далекой "точке". И все это происходит в действующей армии. Один мой товарищ, который собирался в отпуск, не заплатил командиру за него и был по надуманной причине посажен на гауптвахту суток на двенадцать. Там у него забрали новую форму, обрядили в старую и немного искалечили. И все из-за того, что не дал денег. Раньше мой товарищ привозил взятки регулярно, а в последний раз не привез. Вот и получил".
Анализ коррупции в армии изначально не входил в наши задачи: полученный нами материал позволяет затронуть это явление лишь походя. Но важность его изучения очевидна, и, надеемся, оно найдет своих исследователей.
iНекоторое подтверждение нашим предположениям находим в интервью военного комиссара г. Москвы М. Сорокина, опубликованного под весьма содержательным заголовком "Служить пойдут больные, бедные и неграмотные". Среди прочего г. Сорокин замечает: "Сейчас даже в Москве призываем много полностью безграмотных ребят. В основном из неблагополучных семей, до 30% - сыновья матерей-одиночек". (Коммерсантъ. № 173. 2000. 16 сентября.) Очевидно, что речь идет о семьях, никак не способных купить своим детям освобождение от воинской обязанности на теневом рынке.
Коррупция в органах милиции, с которой ежедневно сталкиваются миллионы российских граждан, в принципе не может быть штучным явлением. Взяточник-милиционер - не есть одинокий предприниматель, на свой страх и риск продающий некий товар на конкурентном рынке. Широкий размах, систематический характер и пестрое многообразие коррупционной деятельности наводит на мысль, что здесь дело поставлено "на поток" и если и не обязательно инициировано "сверху", то, по крайней мере, структурировано вертикально. Вообще-то и сам "товар" - разрешение на правонарушение - принадлежит милиционеру-взяточнику лишь отчасти и лишь постольку, поскольку он имеет определенный статус в должностной иерархии. Сам этот статус, способный приносить теневой доход, также является товаром: за него приходится расплачиваться с тем начальником, который назначает на должность. Строгая иерархическая организация милицейской коррупции - факт, не вызывающий сомнений и у наших собеседников. При этом особенно выделяют они государственную инспекцию безопасности дорожного движения (ГИБДД), которая является, по мнению многих, одной из наиболее коррумпированных служб милиции. "Насколько мне удавалось беседовать и с водителями, и с рядовыми сотрудниками, существует целая система, - рассказывает ростовчанин Э.Б. - У рядовых сотрудников ГИБДД есть план: какую-то часть денег он должен отдать вышестоящему начальнику, тот тоже делится с вышестоящими, а то, что сверх плана, - то его. Если сотрудник ГИБДД не справляется с таким планом или вообще против таких отношений, то к нему могут применяться различные меры дисциплинарного характера. Придраться к человеку можно по любому поводу, особенно в системе такой субординации, как МВД".
Мы имеем также весьма определенные указания наших респондентов на то, что начальство заботится о сохранении существующих условий, благоприятных для постоянного воспроизводства коррупционных отношений. Вот, например, суждение уфимского жителя И.М. - тем более ценное, что оно представляет собой взгляд изнутри (И.М. - работник милиции). "Противостоять всему этому (то есть коррупции. - Ред.) нельзя, - убежден он. - Я просто сразу отсюда вылечу. Без пенсии, без льгот... Не я один. Таких ведь много. В милиции есть честные люди, есть. Но сломать это нельзя". Понятно, что решение об увольнении без пенсии и льгот принимается начальством достаточно высокого уровня и только в том случае, если действия сотрудника серьезно противоречат интересам корпорации. Иными словами, наш собеседник уверен, что его милицейское руководство не заинтересовано в том, чтобы кто-либо в корпоративных структурах поднимал голос против сложившихся порядков. В данном случае именно теневые интересы оказываются той центростремительной силой, которая обеспечивает структурную целостность милиции как профессиональной корпорацииi.
Еще одно косвенное подтверждение того, что коррупционно-теневая деятельность органов охраны правопорядка четко структурирована и спаяна правилами корпоративной солидарности, находим у хорошо информированного - ниже мы в этом сможем убедиться - ростовского адвоката И.С. "Правоохранительным органам, - утверждает он, - безусловно свойственны и вымогательства, и взятки, и незаконная предпринимательская деятельность. Или, например, незаконная оперативно-розыскная деятельность, которая направлена на подавление конкурентов, - здесь могут возбуждаться так называемые "заказные" уголовные дела… И дело не в том, что в правоохранительных органах собрались самые плохие люди… Я даже не исключаю, что среди работников правоохранительных органов есть более или менее честные люди, но в целом среди них существует "система". То есть их служебные взаимоотношения пронизаны так называемыми "неформальными" отношениями, которые в основном и определяют характер служебных".
Неформальные отношения, о которых говорит наш собеседник, не только обеспечивают структурную целостность корпорации, но и помогают организовать внешнюю институциональную среду, удобную для заключения теневых сделок с гражданами. В частности, для этой цели широко используется все тот же институт теневых посредников, одной из важнейших задач которых является информационный, а в дальнейшем - и платежный обмен между потребителем и поставщиком услуги. О том, как это происходит, достаточно подробно рассказывает все тот же И.С.
"Приходит к нам в адвокатскую коллегию женщина ходатайствовать за своего сына. Мы заключили с ней договор. У этого парня уже была первая судимость за наркотики, и в тот момент его проверяли и удерживали в отделе по подозрению в краже. В отделе милиции я встретился со следователем, который отвел меня в сторону от членов семьи этого парня и сказал: "Пусть они думают, что им делать дальше". Я сказал следователю, что родственники готовы предложить 2000 рублей и коньяк, конфеты и прочее, что положено. Следователь сказал, что этого "барахла" не нужно и что пусть готовят 3000. Следователь использовал меня, адвоката, чтобы вести переговоры с семьей задержанного по поводу "выкупа". Эти деньги я от родственников получил и по совету следователя обменял в кассе адвокатской конторы на другие купюры. Потом я передал эти деньги следователю. В итоге: вина парня оказалась не доказана (ее, как мне кажется, трудно было доказать вообще, просто следователь хотел "пришить" это дело), деньги переданы, - и я соучастник… Возможно, мне с этим следователем еще придется иметь дело. Вообще, нужно сказать, что есть система, когда у следователя есть "свои" адвокаты, и с ними он решает денежные дела. Адвокат - посредник между следователем и подследственным во взятках, а также консультант следователя в каких-то юридических процедурах".
Из этого рассказа о технологии теневой сделки мы почерпнули интересные детали и подробности, о которых раньше не знали. Наверное, кое-что из изложенного было бы внове и для большинства наших респондентов, которым в последние годы не доводилось иметь дело со следователями и адвокатами. Но у нас нет никаких сомнений в том, что сама эта история их бы не удивила, психологически они к ней вполне готовы. Люди прекрасно понимают, что законы обычая и неформальные связи, на которых основывается механизм любого теневого рынка, часто оказываются более действенными, чем законы юридические, на которых основана система формального права. И поэтому, размышляя, как им следует поступать в случае, если возникает прямая угроза их имуществу или даже самой жизни, они скорее склонны искать защиту не у формального закона, но именно в сфере отношений межличностных, неформальных.
"В случае угрозы жизни однозначно обращусь в официальные органы, но через знакомых, дабы не обратиться случайно к афилиированной структуре"ii, - откровенно признается двадцатитрехлетний Г., бизнесмен из Москвы. И это - один из самых распространенных ответов на наш вопрос (к данному сюжету мы еще вернемся в следующей главе книги). Но отсюда как раз и следует, что в глазах многих российских граждан закон только тогда приобретает действенную силу, когда услуга по его применению становится товаром теневого рынка. Понятно, что о безопасности как об "общественном благе" или о равенстве граждан перед законом здесь уже не думают, ибо понимают: выигрывает тот, чья "афилиированная структура" предъявит противоположной стороне более веские аргументы отнюдь не правового свойства (более высокое место в служебной иерархии, деньги, оружие и т. п.)iii .
Интересно, что в этих условиях товаром становится даже авторитет федеральной службы безопасности, в чьи официальные прерогативы не входит обеспечение личной безопасности граждан, но которая, по свидетельству некоторых респондентов, все-таки продает услуги такого рода на теневом рынке. Сошлемся еще раз на нашего гида по лабиринтам правоохранительной системы, ростовского адвоката И.С. "В случае угрозы мне или моей семье я предпочел бы обратиться в ФСБ, - говорит он. - Это профессионалы, интеллектуалы и физически подготовленные люди… Конечно, сотрудник ФСБ - это не участковый инспектор. К ним сложнее обратиться, они стараются не появляться на публике. Но при желании я могу это сделать опять же через знакомых лиц. Обращение к ФСБ удобнее еще и в том плане, что это не будет судопроизводством. Это будет или соглашение с посягателями, или к посягателям будут применены конкретные меры. К "невменяемым" или "неадекватным" будут применены конкретные меры, а со стороны покажется, что это очередная разборка преступных элементов".
Важно отметить, что те наши собеседники, которые, используя личные связи, чувствуют себя готовыми и способными искать и находить неформальные аргументы в правовых конфликтах, оказываются людьми наиболее адаптированными к условиям рыночной экономики и, соответственно, наиболее состоятельными: среди них - предприниматели, менеджеры, юристы. Напротив, те респонденты, которые не вполне представляют себе технологию и правила теневой юстиции или вовсе с ней не знакомы, принадлежат к группам с более низким уровнем материальной обеспеченности (рабочие, учителя, научные работники и т. д.). Впрочем, и эти люди не очень-то доверяют формальным структурам, предпочитая в случае опасности обращаться к друзьям и знакомым (хоть бы даже и не имеющим отношения к правоохранительным органам), понимая вместе с тем, что и их возможности могут оказаться недостаточными. "О физической угрозе мне страшно даже думать, - выражает свое отчаяние сорокадвухлетняя В.Д., программист одного из частных предприятий Уфы. - Я осознаю, что мне не у кого просить защиты. Я бы привлекла как можно большее количество друзей и знакомых для возможного решения проблемы. Но поможет ли это?"
Таким образом, широкий размах коррупции в правоохранительных органах, подрывая доверие населения, формирует в обществе такой тип сознания, при котором люди ориентируются прежде всего на нормы неформального, обычного права. Что же касается формально-правового подхода к обеспечению личной безопасности, то он в их глазах выглядит, как правило, совершенно бесперспективным.
i Показательно, что некоторые респонденты убеждены в коррумпированности не только низших чинов, но и высоких должностных лиц в интересующей нас сфере. "Да вы только посмотрите на дачи бывших генералов МВД и ФСБ, которые расположены в пригородах Ростова, - восклицает Ю.Н, двадцатисемилетний менеджер торговой фирмы из Ростова. - Законно заработать такие хоромы на зарплату в несколько тысяч рублей, включая все льготы, плюс имея на содержании семью, - невозможно. И не сможет на законную зарплату тот же высокопоставленный чин ездить на "джипе" и обучать детей за границей или оплатить свою собственную избирательную кампанию. Понятно, что такие люди в погонах, которые идут на выборы, либо связаны с криминалом, либо являются его организаторами". В данном случае респондент имеет в виду конкретные лица - начальника управления МВД по г. Ростову и бывшего начальника ГУВД Ростовской области, которые выдвигали себя кандидатами в депутаты Госдумы на прошлых выборах по одномандатным округам. Заметим также, что респондент склонен полагать, что коррупция характерна и для ФСБ, которая многими считается последним неподкупным оплотом закона. Он даже охотно набрасывает схему коррупционных отношений, характерных для этой спецслужбы: "Это же видно: любой генерал или полковник ФСБ, который выходит на пенсию, устраивается на престижную работу, строит себе особняк и пр. Понятно, что во время службы он является негласным учредителем коммерческих фирм, имеет свою долю, но получает ее после увольнения из спецслужб. На зарплату такие дома не построишь. Да и после выхода на пенсию эти офицеры сохраняют достаточно теплые отношения с банкирами, чиновниками, которые предоставляют фирме, в которой работает отставник, и кредиты, и льготы".(назад)
ii Под "афилиированной структурой" понимается, видимо, некто, выражающий частные интересы как раз той силы, которая угрожает респонденту. - Прим. ред.(назад)
iii Заметим, что данный тип сознания в принципе мало чем отличается от тех неправовых представлений о поисках защиты в условиях опасности, которые выразил, например, наш собеседник Д., двадцативосьмилетний врач-анестезиолог из Костромы: "Я думаю, если бы мне или моим близким что-нибудь или кто-нибудь угрожал, то, к сожалению, больше пользы могло бы принести обращение к уголовному миру, чем, скажем, к милиции. Это быстрее, надежнее и справедливее".
Операции на теневом рынке безопасности несколько меняют свое содержание, когда в роли покупателей выступают не предприниматели, а люди, к бизнесу никакого отношения не имеющие. Судя по собранной нами информации, в этом случае речь уже, как правило, идет не о защите граждан от преступников, но только о защите самих правонарушителей от закона. Иными словами, взятки даются не за исполнение милицией ее должностных обязанностей, а за бездействие в тех случаях, когда правонарушителя ждут законные санкции.
Впрочем, соблюдая принятую нами последовательность изложения материала, начнем мы все-таки с единственного имеющегося у нас рассказа, в котором действия милиции хоть как-то связаны с исполнением возложенных на нее функций. "У моего приятеля украли машину, - рассказывает ростовчанин А.А. - Он написал заявление, отдал его в милицию, но дело не двигалось. Позднее ему дали понять, что найти машину можно, но это будет стоить денег. Когда он дал деньги милиции, то машину сразу нашли и вернули моему знакомому". Эта тривиальная история свидетельствует вроде бы о том, что за взятку милиционеры готовы и способны выполнять свою работу добротно. Но мы бы, тем не менее, не рискнули подводить такого рода случаи под понятие простого мздоимства. Можно, конечно, простодушно полагать, что милиция не искала автомобиль, пока потерпевший не заплатил. Но указание на то, что машина была найдена сразу, дает основание предполагать, что милицейские работники знали о ее местонахождении до того, как получили деньги. Возможно, они заранее нашли машину и придерживали ее до "выкупа". Но не исключено и то, что сам угон был организован с их ведома и что милиция была в сговоре с похитителями, выступая посредником между преступниками и потерпевшим. Понятно, что при подобных допущениях (хоть и вольных, но не совсем безосновательных) речь надо вести уже не о мздоимстве, но о крутом лихоимстве, об участии стражей правопорядка в специфическом нелегальном бизнесе.
И все же большинство наших собеседников склоняется к тому, что милиция "кормится" не столько совершая преступления сама и даже не столько поддерживая откровенный криминалитет, сколько вступая в сделки с теми, кто преступниками не являются, но в силу некоторых специфических особенностей современного российского законодательства вынуждены совершать мелкие правонарушения (прежде всего - административные). Именно такого рода повседневные теневые операции и формируют широкий рынок "разрешений на правонарушения", на котором милиция выступает в роли монопольного поставщика данной услуги.
Спрос на этот товар особенно возрастает в тех случаях, когда права граждан оказываются объективно ограничены. Характерная в этом смысле ситуация - введение обязательной прописки или регистрации временно проживающих гостей. "В нашем пригородном поселке менты по несколько раз в день выезжают на охоту: ловят иногородних работяг, которые не зарегистрировались как приезжие, - рассказывает москвич Л.И. - Менты берут с них дань - по сотне с носа - и отпускают, чтобы завтра или послезавтра снова поймать тех же самых и снова "ободрать"".
В приведенном случае милиция выступает не исполнителем законных правил, но в уже хорошо знакомой нам по опыту чиновников роли своеобразного коммерческого посредника между правилами и их нарушителями. Понятно, что это оказывается выгодно не только милицейским работникам, но иногда и самим приезжим, поскольку официальная процедура требует затраты значительных усилий, времени и, что вполне вероятно, взятки регистрирующим органам. Понятно также, что чем строже введенные правила и чем труднее простому гражданину их соблюдать, тем более активизируется теневая торговля, в результате которой "разрешающий документ" принимает в конце концов вид обычной денежной купюры.
Исключительно благоприятные условия для теневых посредников из органов милиции созданы и правилами прописки в столице (заметим попутно, что правила эти, введенные местными властями, противоречат российской Конституции). "Самое характерное поле для коррупции - прописка, - свидетельствует уже знакомый нам москвич К.В., работающий в агентстве недвижимости. - Вообще-то ты можешь пойти официально и пройти все девять кругов ада, но ты просто жить не захочешь после этого. Если платишь - дело идет, если нет - все вязнет. По моим впечатлениям, взятка в Москве чуть ли не узаконена. У нас в агентстве висит даже информация для клиентов: расценки на оформление гражданства, регистрации - в зависимости от срока и характера прописки (временная или постоянная, Москва или Подмосковье) это стоит от 400 до полутора тысяч долларов". Как видим, и здесь столь очевидная нацеленность действий милиции на получение частной материальной выгоды не только доставляет неприятности потребителям их услуг, но при выборе из двух зол может выглядеть в их глазах как зло меньшее.
Принцип взаимной выгоды связывает милиционера и гражданина не только тогда, когда они совместно преодолевают различные административные запреты, но и тогда, когда дело касается других правонарушений, в том числе и таких, мера ответственности за которые должна бы определяться судом. "На празднике пива "волков" загребли за драку1, - делится, например, своим опытом общения с милицией двадцатитрехлетний П., студент одного из московских экономических вузов. - Ну, чтобы их отмазать, пришлось скидываться, мне лично пришлось рублей 300 дать. Всего набрали тысячи полторы. Мы деньги передали тем троим, кто сидел в ментовке, ну их выпустили, сами же менты нас отвезли в МДМ2, и мы там остались в бильярд играть".
При всей своей обыденности этот случай дает весьма выразительный пример того, как милиция, призванная охранять законный порядок, может выступать коммерческим посредником между этим порядком, соответствующим интересам общества, и его нарушителем, имеющим свои интересы. Можно сказать, что "волки" в данной ситуации купили себе (хоть и post factum) лицензию на драку.
Но едва ли не ярче (и масштабнее) всего коммерциализация посреднических функций между правонарушителем и законом проявляется в деятельности государственной инспекции безопасности дорожного движения (ГИБДД), также входящей в состав милиции. "На машине недавно без прав задержали, - вспоминает В., студент одного из московских вузов. - Сначала рассказали, как мне теперь "плохо" будет, как много придется заплатить, привезли на "штрафстоянку", остановились в пяти метрах от нее и стали откровенно вымогать деньги. Естественно, пришлось отдавать. Хотя лично вот на этих товарищей я не держу зла, потому что действительно было бы хуже, а они вроде как помогли". Эта история - одна из многих, рассказанных нашими собеседниками, и мы ограничиваемся ею лишь потому, что другие от нее мало чем отличаются3.
Произвольное отношение к праву позволяет милиции не только отказываться (за деньги) от применения формальных законов и правил, соблюдение которых она должна гарантировать. Бывает и наоборот, когда милицейские работники (опять-таки в собственных корыстных интересах) склонны применять эти законы и правила неоправданно жестко. "Неоднократно с моими товарищами происходили случаи, когда на выходе из кафе их поджидали сотрудники МВД, - свидетельствует менеджер ростовской коммерческой фирмы Ю.Н. - Естественно, находясь в кафе, в котором разливают спиртное, люди его пьют. Потом им нужно идти домой или дойти до остановки транспорта. Вот на этом этапе доблестная милиция и пристает к товарищам. Причем ситуация носит явно провокационный характер. Вначале: "Почему выпили?"; потом: "Покажите документы"; потом: "Полезайте в машину, там мы составим протокол"; потом: "Ах, так вы сопротивляться будете?!" - и в КПЗ, а на утро административный суд. Конечно, на всех этапах такого разговора потерпевшим дается понять, что сто рублей решают все проблемы и человека могут даже довезти поближе к дому".
Заметим, что объектом этого корыстного произвола чаще всего оказываются люди, находящиеся или, по крайней мере, ощущающие себя в ситуации некоторой правовой неопределенности, - например, если уж и не пьяные, то, по крайней мере, после употребления алкоголя. При этом действия милицейских работников вроде бы обоснованы формальными правилами: появление пьяного человека на улице есть очевидное отклонение от общественной нормы, а при тяжелом опьянении и агрессивном поведении - и прямое нарушение общественного порядка. И если так, то взяточничество милиции здесь, как и в предыдущих случаях, следует расценивать как продажу разрешения на правонарушение. Однако на деле степень опьянения, а значит, и реального отклонения от нормы - и, соответственно, основание для задержания - определяются исключительно по произволу милиционеров и, судя по рассказам наших собеседников, всегда не в пользу того, кто задержан и от кого ждут "выкупа". Иначе говоря, "разрешение" вынуждены покупать и те, кто никакого правонарушения не совершал, но кого работники милиции произвольно выбрали в качестве объекта для вымогательства.
Впрочем, как свидетельствуют некоторые респонденты, в иных случаях милиция не ждет ни выгодных для себя правонарушений, ни появления человека в ситуации правовой неопределенности. При нынешней бесконтрольности и безнаказанности у нее есть все возможности для того, чтобы предъявлять ничем не обоснованные претензии к первому, кто попадется под руку. "Самая страшная организация - ГАИ, - убеждена, например, москвичка Т.М., - Они занимаются поборами каждый день и каждую минуту, причем совершенно безнаказанно. С сыном была история: он ехал по МКАД в три часа ночи. На светофоре остановился, только начал набирать скорость, его останавливают и говорят: "Ты превысил скорость". Дали ему под дых. Он достал телефон и хотел позвонить адвокату, они у него вырвали телефон, а самого затолкали в машину и куда-то увезли. Не было его два часа. Все это время с него вымогали деньги... Наглые, продажные все".
Было бы крайним упрощением искать причины таких историй (а в имеющихся у нас материалах о чем-то подобном упоминается неоднократно) только в тех нравах, которые царят сегодня в милицейской среде. Они свидетельствуют о том, как зыбка и подвижна на интересующем нас теневом рынке грань между продажей услуг и откровенным криминальным рэкетом. Потому что речь идет о рынке, где поставщиками нелегальных услуг выступают люди, обладающие санкционированным государством правом на насилие.
1 "Волки" - друзья респондента, байкеры. - Прим. ред.
2 МДМ - Московский дворец молодежи. - Прим. ред.
3 Среди наших респондентов не было, правда, людей, достаточно хорошо знакомых с практикой милицейских поборов на шоссейных трассах, по которым следуют грузовые автомобили (если не считать ростовчанина Н., сбывающего мелкие партии овощей, у которого гаишники "то в наглую бензинчика попросят отлить, то помидоров отсыпать", - см. стр... данной книги). Однако в печати время от времени появляются факты такого рода: известен, например, случай, когда хозяин фуры, груженой свежими цветами, отказался платить автоинспектору, вымогавшему пять тысяч долларов, и в результате потерял весь груз, стоивший 25 тысяч, - цветы увяли. (Хлыстун В. Жадный мент // Труд. 1999. 6 августа.) Из этой же публикации узнаем, что если в России какой-либо груз перевозится автотранспортом на дальнее расстояние, то перевозчик включает в смету расходов определенную сумму (не менее двухсот долларов на поездку) на взятки работникам ГИБДД, - эта практика хорошо знакома не только российским предпринимателям, но и их западным коллегам, имеющим бизнес у нас в стране.
В общей форме ответ очевиден: источником этих средств может быть только производственная сфера. Причем сама возможность вступать в нелегальные сделки с чиновниками (а тем более расплачиваться неучтенной наличностью) предполагает существование достаточно обширного неучтенного, теневого производства и развитых теневых рынков - и рынков факторов, и рынков готовой продукции. В первой части книги было показано, как различные теневые рынки формируются и функционируют в таком важнейшем производственном секторе экономики, как сельское хозяйство. Здесь же мы обратимся к той пестрой и весьма неоднородной области экономической деятельности, которую условно можно объединить понятием "сфера потребительских услуг" и которая занимает весьма существенное место в повседневной жизни российского горожанина1.
Начавшаяся несколько лет назад либерализация экономики коснулась этой сферы едва ли не в первую очередь. Различные ремонтные мастерские, автосервис, парикмахерские, пошивочные ателье и прочие предприятия, оказывающие повседневные услуги населению, были (наряду с предприятиями торговли) первыми объектами, подлежавшими приватизации. В настоящее время эта отрасль в основном контролируется частным капиталом и представляет собой довольно развитой легальный рынок, которому свойственны и свободное ценообразование, и относительное равновесие спроса и предложения, и конкуренция производителей.
Однако цифры и факты показывают, что наряду с легальными рыночными операциями в сфере услуг часто практикуются различного рода нерегистрируемые сделки, общее число которых, по-видимому, позволяет говорить о существовании обширного теневого рынка (некоторые количественные данные будут представлены в следующем разделе книги). Убедительные свидетельства этого мы находим и в материалах проведенных нами интервью: о своем участии в нерегистрируемых сделках рассказывают практически все наши собеседники. "У нас принята оплата услуг наличкой, - говорит, например, В.А., преподаватель вуза из Уфы. - Вот, видишь, ремонт в разгаре. Ребята трубы меняли - у них вроде ИЧП (индивидуальное частное предприятие. - Ред.). Они даже какую-то бумагу давали. Типа гарантии. Но не квитанцию. Деньги платил налом. А плитку клали, потолок, это просто работяги после работы приходили, делали. Эти, конечно, тоже за наличные, без всяких бумаг. Сантехник из ЖЭКа унитаз менял, я ему и заплатил, и стакан налил. Бытовую технику у меня друзья чинят - бесплатно. Тесть вызывал мастера из ателье телевизор чинить - платил наличными без квитанции. У кресла сломался брус, я у своего столяра в университете заказал, он за наличные делал. Балкон стеклил, тоже налом расплачивался".
Уже из этого краткого рассказа понятно, что речь идет о явлении широкомасштабном и не вполне однородном. Практически у всех, к кому респондент обращается за помощью (и с кем одинаково расплачивается неучтенной наличностью) совершенно различные статусно-правовые позиции: сантехник - муниципальный служащий; мастер из телеателье - служащий частной фирмы; "ребята из ИЧП" - зарегистрированные частные предприниматели; "работяги после работы" в данном случае выступают в роли незарегистрированных, "неформальных" ремесленников. Столь широкий спектр правовых статусов рыночных операторов дает основания предположить, что появление каждого из них на теневом рынке имеет свои, особенные причины и связано с особенными обстоятельствами.
Начнем с операторов, представляющих частные предприятия2,. Респонденты, которые в той или иной степени сами связаны с фирмами, работающими в сфере услуг, вполне определенно указывают, что основным мотивом, понуждающим предпринимателей рассчитываться с потребителями неучтенной, черной наличностью, является стремление избежать уплаты налогов, которая грозит фирме банкротством. "С налогами все просто: если бы мы платили налоги, то просто нет смысла работать", - считает Т., механик частного автосервиса. Он же охотно раскрывает технологию расчетов с потребителями: "Клиенты со мной расплачиваются деньгами. Конечно, только наличными! По правилам, конечно, он должен в кассу деньги давать, а механик или хозяин квиток выдавать. Приходный ордер, корешок к нему. И счет, какой ремонт, какие запчасти. Но так только раньше, в самом начале было... Теперь с каждым механиком его клиент расплачивается, как сначала договорились. А потом уже мы отдаем хозяину".
Знакомство со сферой потребительских услуг мы начали с упоминания о том, что при переходе к рыночной экономике приватизация коснулась этой экономической отрасли в первую очередь. Однако, как показывает опыт наших собеседников, юридическая декларация права частной собственности лишается какого бы то ни было практического содержания, если государство вводит запретительные налоги. Не имея возможности в полной мере защитить свое право собственности легально, предприниматель вынужден выбирать: или совсем уходить из бизнеса, или часть операций вести на теневых рынках. Но, как мы успели убедиться, во многих случаях и теневые операции требуют весьма значительных трансакционных издержек (платежи чиновникам, милиции и т. д.), которые по природе своей напоминают некую параллельную налоговую систему. И такая система, понуждающая предпринимателя к использованию "черного нала", вполне устраивает, по мнению наших собеседников, и контролирующие органы, которые кровно заинтересованы в ее сохранении. Круг замыкается. "Я не показываю часть бизнеса налоговикам. Но ведь они и не хотят, чтобы я им все показывал, - говорит москвич О.В., имеющий фирму по продаже и установке дверей. - Им выгоднее меня на чем-нибудь схватить за руку, чтобы я им на лапу отвалил... А во что мне обходится моя "дружба" с милицией? А мужики из территориальной администрации? А пожарные? А санинспекция? Помнишь картинку "Один с сошкой, семеро с ложкой"? Но если я им не заплачу, а заплачу налоги - они меня закроют. Если же им заплачу - они помогут и налоги не платить ... Но для того чтобы им платить, я должен иметь наличность. И своих мастеров я должен так инструктировать, чтобы они стремились получить с клиента наличными без всяких там квитанций".
Заметим, что столь эмоционально рассказывая о причинах, вынуждающих его к операциям с неучтенной наличностью, наш собеседник вместе с тем вполне сознательно поднимается от своего опыта до общих рассуждений о природе государства и особенностях его взаимоотношений с бизнесом. Подобную позицию разделяют и даже еще более определенно формулируют и некоторые другие респонденты - особенно из числа предпринимателей, оказавшихся в той же ситуации, что и О.В. "Если платить все налоги, то придется одалживать деньги на стороне, - считает, например москвич К.В., оказывающий риэлтерские услуги. - Налоги непомерно велики, их можно было бы безболезненно снизить. По-моему, это все делается намеренно. Если каждый гражданин станет законопослушным, то функции государства, подобно шагреневой коже, будут сужаться. А когда все невольно вынуждены нарушать законы, можно всех держать на крючке. Такой средневековый принцип, но он продолжает работать".
Интерес предпринимателя здесь выражен вполне определенно. Однако, рынок может эффективно работать и развиваться только в том случае, если представление о выгоде производителя товара и его потребителя совпадает. Между тем перед потребителем на рынке повседневных услуг возникают по крайней мере три варианта выбора: (1) обратиться к зарегистрированной, легальной фирме и расплачиваться через кассу; (2) обратиться к зарегистрированной, легальной фирме, но расплачиваться неучтенными наличными "из рук в руки" и (3) иметь дело с незарегистрированными, неформальными производителями услуг - и, понятно, платить наличными. Эти три способа ведения операций конкурируют между собой, и нам важно понять, чем руководствуется потребитель, определяя свой выбор.
1 Широкий анализ теневой деятельности российских промышленных предприятий и предприятий торговли не входил в задачи данного исследования - тем более, что работа эта отчасти уже проделана другими экономистами и социологами. См., например: Долгопятова Т.Г. и др. Неформальный сектор в российской экономике. М., 1998. (назад)
2
Как указывают многие респонденты, другим теневым рынком, доставшимся нашему времени в наследство от советских порядков, является рынок ритуальных услуг. Поскольку и земля, и система ритуальных учреждений остаются муниципальной собственностью, то, естественно, становятся объектом интенсивной теневой приватизации и распродажи на теневых рынках. "На кладбище всегда приходилось платить дополнительные деньги за хорошее место; за хорошую бригаду гробовщиков, за ритуал, - свидетельствует ростовчанин Ю.Н. - Новые кварталы, которые находятся далеко от центра кладбища или в низине, дают охотно, но за хорошее место приходилось платить довольно много кладбищенским работникам. Бригаде могильщиков платят за то, чтобы они не были пьяными во время процессии, чтобы могила была на нормальной глубине и нормальной ширины, чтобы гроб не уронили, чтобы его нормально заколотили. Но, конечно, платят те, у кого есть деньги, а те, у кого их нет, довольствуются ритуалом за сумму, которую определил собес".
В процессе экономико-социологического исследования «Теневая Россия» было взято более ста углубленных анонимных интервью у граждан различных социальных групп. Примерно четверть из них были опубликованы в книге. Здесь приводим лишь некоторые (выборка случайная).
Просим иметь в виду, что интервью взяты в 1999 – 2000 годах.
"Мы живем в этой стране и вынуждены играть по правилам"
Т.Е. 39 лет, по образованию она филолог, но уже не первый год имеет свое дело - хозяйка ресторана в Уфе. Разведена, дочери 19 лет. И у нее, и у дочери по однокомнатной квартире. В последние годы тратила на себя две-три тысячи долларов в месяц, после кризиса - лишь 400-500 долларов. Говорит, что к этому трудно привыкнуть. В последние пять лет дважды ездила отдыхать в Турцию, а также в Италию, Чехию, но всегда ненадолго, "потому что бизнес не оставишь без присмотра".
Начала заниматься бизнесом еще в 1989 году: развелась с мужем и нужно было поднимать дочь. Всегда было стремление работать честно, дорожила репутацией. Пока я была начинающим предпринимателем, были льготы по налогам и мы платили 5%. Потом, когда все это изменилось и стали вводиться новые налоги, мне моя бухгалтер сказала: это, конечно, не мое дело, но нужно укрывать прибыль. Когда все обрубили и стало нельзя ничего списывать на издержки производства, выхода не осталось. Мы стали скрывать зарплаты (официально показывали где-то 30%), не показывали людей. Не показывали весь объем пропущенных продуктов. Сначала еще не было кассовых аппаратов, это было можно. Первый раз я залетела, когда начали ставить аппараты. Определен был срок, до которого их надо было установить. До этого срока оставалось еще месяца два, но тут ко мне приходит проверка и налагает на меня огромный штраф. Потом я стала разбираться, из-за чего это произошло, выяснилось, что это наши фээсбэшники напустили на меня налоговую полицию за то, что мои охранники не пустили их в пьяном виде.
Спиртное я всегда прячу. Допустим, продала я 300 граммов дорогого коньяка. Я тут же из "левой" бутылки эти 300 граммов доливаю. Общепит вообще очень трудно проверить. Прибыль всегда прячем.
Сейчас при налоговой полиции создана система доносов, это еще более осложняет работу. Но все равно от всего можно уйти, подключив тех или иных знакомых. Это самое отвратительное, потому что нет никакого закона. Иногда даже платить не нужно, достаточно прийти - поплакать, пококетничать - и акт аннулируют. Потом, правда, те ребята, которые мне помогли, могут прийти с компанией и не заплатить за ужин. Меня спасало всегда то, что я не показывала свой страх, не давала вытереть об себя ноги. А бандиты это тоже уважают. У меня было элитное заведение клубного типа, ко мне ходили только по визитным карточкам. Хотя я не кичилась своим положением, но пьяные бандитские компании не пускала, хотя многие из них очень хотели быть вхожими в наш ресторан.
Раньше все держалось на доверии. У меня официантки получали хорошую зарплату, гуляли наравне со мной. В какой-то момент я просто не уловила опасность. У меня стали воровать. У меня всегда было святое правило: клиента обсчитывать нельзя ни в коем случае. В последние два-три года начались проблемы. Ко мне приходит клиентка со счетом и говорит: по моим подсчетам, с меня взяли лишнего. Я стала проверять и ужаснулась: насчитано лишнего полно. Гарниры, которых они не брали, еще что-то. Кроме того, у меня были не опломбированы холодильники, оттуда просто банально тащили. Я начала увольнять, пошла текучка.
После того как пришел Рахимов, бизнесом в Башкирии стало заниматься невозможно. Большинство предпринимателей просто уехали в Москву. Я на ремонт помещения ресторана затратила 50 тысяч долларов, а через два года меня оттуда попросили.
Когда идут рейды, меня свои люди обычно предупреждают.
В основном неучтенная выручка идет от банкетов. Вот почему нужен надежный штат сотрудников, которые хорошо знают клиентуру, знают: это - свои клиенты, им можно не пробивать через кассу. В последнее время клиентура сильно изменилась, пошла номенклатура. Бизнесменов стало гораздо меньше. С ними очень тяжело.
С артистами тоже приходится мухлевать. Мы сначала просто в счет включали определенную сумму, потом нам это запретили. Пришлось печатать входные билеты. Мы продаем, допустим, 50 билетов, а потом быстро номера переписываем и отчитываемся за 30. Иначе артисты вообще ничего не получат.
С охраной - если официально нанимать, то очень дорого: мы фирме платим три с половиной тысячи, а охранник получает рублей восемьсот. У нас сидел один милиционер в чине подполковника, но им не разрешено подрабатывать, то есть в форме он сидеть не имеет права. Приходится идти на всякие ухищрения: как бы он посетитель, сидит за столиком или просто случайно зашел.
И еще получается, что ресторан наш - лакомый кусок для всевозможных чиновников. Сами понимаете, какой здесь простор для вымогательств. Во-первых, налоговые инспектора, единожды оказав мне услугу, потом долго ходили ко мне. Во-вторых, стараешься заранее ублажить чиновников, кормишь их. Потом как подсчитаешь, во что это выливается, думаешь, а имеет ли смысл? Приходится это закладывать как статью расходов. Банкиров таскаешь, тоже может пригодиться, хотя кредит я брала только однажды, когда открывалась.
В последнее время тетки из торгового отдела администрации повадились к нам ходить со своими гостями. Вот и сидишь с ними, водку жрешь, хоть и не хочется. Пришли, поели, один богатый мужик, который с ними был, достает кошелек, а эта баба ему: "Нет-нет, уберите, это же я вас пригласила". Я думаю: ну, раз ты пригласила, то ты и плати, а я здесь причем? И не скажешь ничего. Как-то раз меня не было, а моя сотрудница психанула и потребовала с них деньги. Потом столько на нас неприятностей свалилось! Долго не могли оправиться.
СЭС устроила проверку (по звонку), причем сами же они признают, что их ГОСТы невозможно выполнить. Поэтому все на их усмотрение: хотят - закроют, хотят - нет. Мне очень долго не давали разрешение на открытие кухни. Потом я их уговорила, мне сказали: поставьте тут перегородку, тут...
Тоже самое было с пожарниками. Им тоже кто-то позвонил. Пришел начальник пожарной охраны и заявил, что у нас стены не из того материала. Хотя в этом помещении еще при советской власти было кафе и кто-то же его принимал, значит, все соответствовало. Я его сразу спросила: сколько вы хотите? Он стал уходить от ответа. Потом ему не понравились плафоны у нас в подсобке. И сразу - закрывать. В результате получается так: мы его кормим, вместе выпиваем - и он уходит. Выясняется, что закрывать не обязательно. Но тут надо быть психологом, потому что перед кем-то нужно поплакать, на кого-то - наехать. С этими инстанциями не хватает никаких нервов сражаться. Пришлось мне специально брать такого "психолога", исполнительного директора, чтобы он взял на себя работу посредника , - и только так можно работать более или менее спокойно.
Мы все должны государству, а оно нам - ничего. Рахимов задавил банк "Восток". У меня там лежали большие деньги, и до сих пор их не удалось вернуть. Шли выплаты только физическим лицам, а про юридические никто даже не вспоминает.
Меня год назад лишили помещения (его забрал себе Совмин), должны были предоставить взамен другое. До сих пор это не сделано. Я могла бы, конечно, начать жаловаться, права качать, но тогда меня просто уничтожат, замордуют проверками.
Мы еще благодаря этому "госконтролю" столкнулись с системой медосмотров. В районе нас прикрепляют к конкретной поликлинике, поблизости от места, где находится ресторан. Каждые три месяца надо проходить смотровой кабинет. Я, например, не понимаю, почему я не имею права ходить к своему врачу, которому я доверяю, а нужно идти в эту поликлинику. Сколько было случаев, когда женщин заражали в этих кабинетах. Поэтому приходится формально проходить эти осмотры. Само же государство нас к этому толкает.
С услугами по-другому. Я стараюсь все делать по квитанции, потому что это можно списать в расходы. А ремонт мы оплачиваем так: ищем мастеров подешевле, деньги им на руки отдаем, а квитанцию получаем на большую сумму.
И вообще вы лучше спросите, где я с этой коррупцией не сталкиваюсь! Это же повсюду! Все все знают и на все закрывают глаза до поры до времени. А потом приходит откуда-то заказ и начинаются проверки. Причем проверяющие знают, где искать. Найдут обязательно. Ловят по-всякому, вплоть до того, что следят, кто из ресторана выходит: вышел человек, они тут же залетают - почему по кассе не прошла оплата?
Проблема борьбы с теневой экономикой и коррупцией абстрактно, конечно, важна. Все понимают, что теневая экономика и коррупция - это плохо. Но ведь у нас же нет другой экономики и других чиновников. Мы живем в этой стране и вынуждены играть по правилам. Думаете, нам нравится работать "в тени" уклоняться от налогов. А то получается, что если хочешь развиваться, то платить налоги никак не получится. И вообще мы первые были, кто ввел декларацию о доходах при покупке дорогих товаров. Но почему мы должны честно играть с государством, которое о нас не заботится? Вот чиновникам действительно нужно платить нормальную зарплату, но и ввести дикие штрафы за нарушения.
Но создается впечатление, что сил бороться с коррупцией в обществе нет. У нас был тут один товарищ, который пытался бороться. Так он теперь в Москву уехал, потому что ему тут жить не дадут.
Мне на самом деле хотелось бы, конечно, работать честно, чтобы не нужно было ночами не спать, думать, как обходить закон, и изобретать нестандартные способы ведения бизнеса. Вот сами посудите, на что я могу рассчитывать в сложной ситуации, если кинули или наехали?
Серьезная ситуация у меня была один раз, когда появился один пахан. Я тут же позвонила знакомому гэбисту, он мне говорит: ну все, караул. Если он у тебя появился, ничего хорошего не будет. Это беспредельщик. Потом, к счастью, его менты же убрали. Был у нас такой период, когда многих бандитов физически уничтожили под видом разборок.
Когда мелкие наезды случаются - обращаюсь в органы.
Была еще одна история, когда у меня один круто погулял и не расплатился, а тут инфляция... Я обратилась к гэбисту, говорю, помоги решить вопрос. Он решил, но так несуразно, что мне отдали деньги без учета инфляции, и еще часть я заплатила за услуги.
"Компаний, которые платят все налоги и не скрывают прибыль, немного"
Г. 23 года. Он - совладелец финансового холдинга, в который входит совместный израильско-грузинско-сейшельский банк ("Сейшельское гражданство в свое время продавалось, поэтому многие наши его приобрели. Это стоило 30 тысяч долларов"). Числится председателем правления банка. Основная сфера деятельности - поддержание клиентской базы и поиск новых клиентов.
Состоит в гражданском браке, детей нет. Живет в двухкомнатной квартире в элитном доме с евроотделкой. Уровень материального достатка достаточно высокий, чтобы позволить себе покупку и отделку квартиры, содержание двух иномарок, один-два раза в год вместе с женой поехать отдохнуть "куда угодно".
Реальных денег мною в банк не было вложено, и реальных доходов он не приносит. При пакете 30% он забирает на обслуживание 10 тысяч долларов в месяц. Возврат этих денег идет через дешевые кредиты, которые мы в дальнейшем инвестируем под более высокие проценты. Это банк, где обслуживаются компании нашего финансового холдинга - аудиторская и консалтинговая. В нашем управлении находится еще одна американская компания. Сейчас идет такая политика, что банки с маленьким уставным капиталом будут отмирать. У нас был уставной капитал 10 миллионов рублей, мы решили его увеличить. Произвели эмиссию, и тогда у нас появились иностранные соучредители. Дело в том, что по нашим законам российские инвесторы акции могут покупать только с чистой прибыли. А таких компаний, которые платят все налоги и не скрывают прибыль, немного. Поэтому выгодно привлекать иностранцев. Банк дает кредиты, принимает деньги на депозит. Ставку на физических лиц не делаем, но работаем и с ними. Отношения компаний нашего холдинга с банком строятся на хозрасчетной основе. Если банк может разместить деньги на рынке под 30% годовых, то, естественно, мы ему 28% не предлагаем.
Специализация холдинга - построение и ведение бухгалтерских схем, перевод денег клиента в офшорную зону. Причем мы делаем это так, что кроме нас никто это сделать не может. К каждой схеме мы разрабатываем огромный пакет документов, в которых человеку со стороны разобраться невозможно. Наши схемы в основном сводятся к тому, чтобы уменьшить размер необходимых к выплате налогов до 2-3% с оборота.
Допустим, через таможню ввезли оборудование под видом запчастей на некую фирму Х (так называемая "чернушка"), заплатили таможенную пошлину не 100 долларов, а 10. Теперь товар в России, и фирма, для который он приобретен, тоже в России, и нужно принять этот товар от фирмы Х, но принять по такой цене, чтобы им выгодно было торговать. Мы делаем это.
Другой пример: производитель производит товар себестоимостью 50 рублей, а продает его по 100. Соответственно с пятидесяти рублей он платит налоги. А мы можем оформить документы таким образом, чтобы себестоимость у него была 90 рублей.
У нас есть бухгалтер, мы ему помощника ищем уже год и не можем найти. Не потому что бухгалтеров нет, а потому, что нужно знать очень много разных схем бизнеса, до которых не додумались люди, которые уже много лет занимаются этим бизнесом. Сейчас у нас кадровый вопрос стоит очень остро, потому что претендент должен обладать энциклопедическими знаниями в области бухгалтерии и при этом еще головой соображать.
Если одной фразой определить смысл нашей деятельности - это уменьшение налогооблагаемой базы в рамках действующего законодательства. Для наших клиентов схемы, предлагаемые нами, абсолютно законны. Весь вопрос в том, сможем ли потом мы сами свести концы с концами у себя в балансе.
Пример: предприятие А должно предприятию Б 100 рублей. Оно у нас за 20 рублей покупает вексель предприятия Б номиналом 100 рублей и приносит на предприятие Б в счет долга. А предприятие Б отказывается принять этот вексель, хотя и обязано. Тогда предприятие А платит директору предприятия Б 20 рублей наличными, и он принимает вексель. В итоге все получили деньги, долгов ни у кого нет, а наш холдинг развязал кризис неплатежей. Наша проблема только в том, что с восьмидесяти рублей, которые мы недополучили за вексель, мы должны заплатить налог как на прибыль. Значит, нужно выстроить такую схему, чтобы от этого налога уйти.
Я к уклонению от налогов нормально отношусь, с пониманием. Наша работа как раз и состоит в том, чтобы позволить предприятиям платить как можно меньше, хотя наши клиенты все же платят налоги, пусть и в минимальных размерах, в отличие от тех, кто не платит вовсе.
При всем при этом с коррупцией и вымогательствами я лично практически не сталкиваюсь, а вот жена... В институте, где она учится, денег не хватает, они и нашли выход из положения: 90% студентов завалили на экзамене, а за пересдачу собрали по 100 рублей. Еще один общеизвестный факт - платная муниципальная парковка. Это же совершенно незаконные поборы.
В медицине такая система прежде всего в стоматологии. Кроме того, операцию на связках делал за деньги, потому что там, где мне сделали бы это бесплатно, было бы все не так, как надо. Сейчас я могу позволить себе платные медицинские услуги. Правда, страховки у меня нет и какой-то постоянной поликлиники, где бы я лечился, тоже нет. Просто пока еще молодой и здоровый. Если, не дай бог, что-то заболит, иду в первую попавшуюся платную поликлинику. А раньше, когда еще работал по найму и приходилось пользоваться районной поликлиникой, случалось оформлять больничный за подарки.
За все ремонтные работы я, естественно, плачу наличными. Просто нашел, договорился - и заплатил. Без всяких фирм-посредников.
А в целом коррупция для меня прежде всего связана с политиками. Какая бы ни была зарплата у депутата-одномандатника, она никогда не покроет его предвыборную кампанию.
За политика, тесно связанного с криминалом я, наверное, не проголосовал бы. Хотя за Лужкова-то мы все голосуем. Если принимать во внимание такие связи с теневой экономикой, как у Лужкова, то тогда вообще ни за кого голосовать нельзя. Так что здесь нужно разделить: теневой бизнес - это одно, а криминал и коррупция - это уже совсем другое. Одно дело, когда человек не платит налоги, то есть, по сути дела, не дает государству себя ограбить, и совсем другое, если нарушается уголовный кодекс.
Сейчас, конечно, никто не может себя чувствовать целиком и полностью защищенным от посягательств как со стороны бандитов, так и со стороны самого государства. В столкновениях с чиновниками все зависит от величины проблемы. Либо взятку дать (если можно мелочью какой-то обойтись), либо топать ногами и требовать вышестоящего начальства. Нужно всегда оценить ситуацию и выбрать: либо дать ему взятку, либо дать ему понять, что он может лишиться места, где он берет взятки.
В случае угрозы жизни однозначно обращусь в официальные органы, но через знакомых, дабы не обратиться случайно к афилиированной структуре1. Если же на криминал отвечать криминалом, можно оказаться на скользкой дорожке.
И, возвращаясь к уклонению от налогов, по проблематике на первое место я бы все же поставил разработку нормального налогообложения, а потом уже борьбу с теневой экономикой. Невозможно заставить людей работать себе в убыток. Поэтому налоги должны быть приемлемыми. На мой взгляд, это не более 3-4% с оборота. Сегодня если какая-то часть производителей и созреет платить налоги, то они заведомо окажутся неконкурентоспособными. Так что единственный выход - это чтобы налоги стали платить сразу все и одновременно. Потом уже можно будет начать жестко душить всех, кто их не платит. Если бы ставка подоходного налога, например, была 18% при любом доходе, ни у кого бы не было даже мысли уклоняться от их уплаты.
Есть экономисты, которые считают, что, уменьшив налоги, можно повысить их собираемость, и в итоге получить не меньшую сумму. Это вроде бы верно, но нужно учитывать нашу специфику. У нас до 70% налогов поступают от крупнейших компаний вроде "Газпрома" или "Лукойла". Если ставку снизить, то бюджет сразу получит гораздо меньше денег, мелкие налогоплательщики этого не покроют, а платить зарплату бюджетникам и пенсию все равно будет необходимо.
При нормальной политике государство всегда сможет опереться на крупных предпринимателей, которые уже заработали себе на жизнь и могут себе позволить играть по правилам. В идеале мне, конечно, хотелось бы работать абсолютно законно, но сейчас это невозможно, поэтому пока - полулегально.
"Борьба с коррупцией - абсолютно бесполезное занятие"
Москвичке Ж.В. 40 лет. Когда-то окончила торговый техникум. Разведена, проживает с взрослым сыном в двухкомнатной квартире. Частный предприниматель, ведет мелкую торговлю. Прибыль от этого бизнеса настолько мала, что тратить больше полутора-двух тысяч рублей в месяц на питание она не может, не говоря уж о том, чтобы поехать куда-то в отпуск.
Коррупция сейчас везде - там, где люди в погонах: милиция, таможня... А там, где можно легально что-то купить - ту же квартиру, - нет места коррупции. Милиции платят за разное: чтобы не посадили, чтобы дело не завели. Или через таможню если ты везешь что-то запрещенное, то хочешь не хочешь придется платить.
У нас, конечно, нет еще такого, чтобы я пришла в военкомат, а мне там говорят: "Ии тысяча баксов - и твой сын служит в Сокольниках, - или Чечня". Так не делается. Если ты готовишь ребенка в армию, ты уже заранее копишь деньги. Но мало накопить - нужно еще найти, кому их дать. Организуется все через посредника. Лучше всего с помощью тех родителей, кто уже прошел через это. Между взяткодателем и взяткополучателем обязательно должно быть промежуточное звено. Крупные чиновники сами не берут деньги, чтобы не подставляться. Берет мелкая сошка, и у него в кармане что-то оседает, небольшая сумма. Мне лично найти посредника помогла моя подруга, поэтому я не боялась, что меня кинут. Мы же с пеленок друг друга знаем. Мне это обошлось в тысячу долларов, когда доллар стоил шесть рублей. Мне было все равно, кому эти деньги заплатить: Ивану Ивановичу, Петру Петровичу или в кассу государства. Если бы была официальная такса, я бы с удовольствием эти же деньги отдала. Вы поймите - я же плачу за безопасность моего ребенка и за собственное спокойствие.
Или вот, например, моя подруга ставила телефон: у нее отец инвалид, мать - блокадница, им по всем законам должны бесплатно телефон поставить. На АТС говорят: да, конечно, но сейчас нет технической возможности. И ее нет до тех пор, пока она 200 долларов не принесет. Хотя они все равно рано или поздно ей телефон поставили бы, но на всякий случай ее помурыжили, - а вдруг она догадается и заплатит. И заплатила.
Когда возникают проблемы со здоровьем, за то, чтобы попасть не в больницу по месту жительства, а в хорошую, тоже, конечно, придется платить. Вот я сейчас занимаюсь зубами. Если я пойду в поликлинику, за консультацию надо заплатить, за все заплатить, да еще очередь. А если я пойду к врачу в частном порядке, я ему заплачу вдвое меньше, потому что все ему прямо идет; и сделает он в удобное для меня время. Как считать - это вымогательство или нет? По-моему, нет, если мне это дешевле обходится, чем я бы официально платила. Предположим, мне нужно срочно больничный оформить - я иду к знакомому врачу: шампанское, коробка конфет, что-то из косметики... Сейчас все берут, что ни принесешь. И я считаю, в этом нет ничего такого зазорного.
Взятка, как мне кажется, бывает бытовая и политическая: чтобы стать депутатом, например, обезопасив свои темные дела. За то чтобы получить неприкосновенность, люди платят большие деньги. И совсем другое, когда я плачу врачу, - это не взятка даже.
Сама я торгую понемножку парфюмерией, работаю вдвоем с сестрой. Она в любой момент может меня подстраховать, если нужно, если я заболею, например. Ларек у меня в здании института. Это легкий бизнес, потому что мне не надо каждый день ставить и снимать лоток, товар у меня компактный, я на базу с сумкой езжу, поэтому мне и транспорт не нужен. В прошлом году два раза мой ларек грабили, в общей сложности на тысячу долларов утащили, потому что брали самое дорогое. Сейчас я уже сделала хорошую защиту, вечером ларек щитами закрываю. Есть такая поговорка: не вводи вора в грех. Когда все закрыто, нет и соблазна. А если у меня товар за стеклом, то кажется - только руку протяни, и все.
Я с сентября взяла продавца, плачу ей тысячу рублей (а выручка у меня три-четыре), сама пошла в департамент торговли работать. Вернее, это не сам департамент, а такая коммерческая структура при нем. Я наблюдала за четырьмя торговыми площадками: чтобы у всех продавцов были разрешения на торговлю, сертификаты на продукцию, чтобы вовремя мусор убирали и т. п. Зарплата у меня, как и у всех, была официальная 600 рублей (это то, что мы от департамента получали), а остальное, что шло от нашей деятельности (сборы с продавцов), бухгалтерия как-то проводила втемную, и нам выдавали конверты, причем я даже не знаю, сколько другие в этих конвертах получали. Никто не соглашается официально получать зарплату больше тысячи рублей в месяц, чтобы не нужно было идти в налоговую инспекцию.
Продавца я вообще официально не оформляла, хотя это все надо делать. Она молодая, поэтому не бузит. А вообще-то надо ей трудовую книжку оформлять и в Пенсионный фонд ей отчислять на карточку. С 1997 года с января все должны уже состоять в этой системе, но многие этого еще не знают.
Меня спасает то, что я плачу налоги как частный предприниматель, в том числе и в Пенсионный фонд. Хотя я могла бы это и не делать, поскольку стаж у меня уже выработан, 20 лет. В 1998 году я открыла ЧП - частное предприятие. Я защищена как частный предприниматель, но если бы я пошла сейчас наниматься к кому-то на работу, то только за очень большую зарплату согласилась бы работать без оформления, а так бы потребовала, чтобы меня оформили. Молодые просто пока не думают о пенсии и вообще не знают ничего. Вот мой продавец. Она живет с родителями, за квартиру не платит; живет рядом с работой, значит, и на транспорт тратиться не надо. Сама работа тоже - не картошку грузить. Поэтому ее зарплата устраивает. А мне достаточно, чтобы она 15 человек в день обслужила. Если она начнет требовать, чтобы я ее официально оформила, я ее уволю и найду другую такую же дурочку.
Зато с ее зарплаты я налоги не плачу. С продавцами не только я нечестно играю, это все так делают. Продавцы на это идут, потому что они понимают, что если много будут требовать, их уволят.
С кассовым аппаратом работать необходимо, потому что без этого разрешения на торговлю не получишь. Но пробивать каждую покупку - это уже глупость. Налог с нас берут 46%. А за что? Мне же государство ничего не дало. Кассовый аппарат я купила на свои деньги, за аренду плачу сама, товар закупаю на свои деньги.
Есть такая книга кассира-операциониста. Она ведется каждый день, кроме тех, когда я не работаю. Я прихожу на работу и первым делом должна включить кассовый аппарат. Он уже настроен на соответствующее число. Есть два режима: Х-отчет и Z-отчет. Х-отчет делается для того, чтобы себя проконтролировать в любое время (чтобы знать, сколько денег должно быть в кассе), на случай проверки; а Z-отчет делается в конце дня, и если его не сделать, на следующий день касса не включится. Результат Z-отчета заносится в книгу. На 31 декабря снимается последний чек и все, что пробито за год, касса выбивает. Сразу можно определить, сколько пробито за год. В налоговую надо предоставлять итоговые чеки за текущий год и за предыдущий.
Еще есть книга учета, куда заносится каждая моя закупка, подтвержденная накладной и кассовым чеком. Записываю: сколько какого товара и почем купила. Потом записываю, по какой цене я этим торговала. Причем я пишу, что торговала не на 30% прибыли, а на 7%. Например, шампунь взяла на базе по 15 рублей, продала по 23, а указываю, что по 18. С этой прибыли я и плачу налог.
Мало того, что мы их обманываем на кассовом аппарате, так еще и занижаем процент прибыли. Поймать на этом невозможно. В тень уходит процентов 80. Это единственно возможный вариант. Все работают так. Каждый день я торгую на две тысячи, а показываю 300 рублей. А на крупном опте вообще идут сумасшедшие деньги.
Мне еще хорошо, что арендная плата минимальная (300 рублей в месяц), потому что ларек на территории государственного вуза, у них все расценки от минимальной зарплаты.
На оптовой ярмарке все случайные люди, чужие, приезжие. Поэтому с них стригут все кому не лень. А в институте все работают десятилетиями и своим местом дорожат, там случайных людей нет. Поэтому не взятки, а просто личное отношение. Хотя я почти уверена, что если проректор по хозчасти сменится, то он эти торговые места отдаст своим людям.
С рэкетом я не связана. В институте есть охрана, а я плачу аренду, и все остальное меня не интересует. Это уже их проблемы. Аренда оформлена договором. На оптовой ярмарке, где я раньше работала, было по-другому: ты платишь за аренду пятнадцать тысяч, а квитанцию тебе дают за две. И никакого договора. Но администрация обеспечивает всем торгующим "крышу". Они тоже платят кому надо, в том числе и в милицию.
Нигде ничего не делается случайно. Когда вы видите проституток на вокзале или лохотронщиков у метро - будьте уверены, что у них есть "крыша". Просто так туда даже табуретку не поставишь. Попробуйте с улицы прийти и встать: сами увидите, что будет.
У нас есть закон. Если ты торгуешь без разрешения - штраф 200 минимальных окладов, без кассового аппарата - 150 МОТ1 и т. д. Поэтому все ищут знакомых. Если тебя взяли за жопу - ОБЭП2, налоговая, участковый, - надо искать какие-то подходы, иначе оберут как липку. Если же насчет тебя уже есть договоренность, то ты пишешь объяснительную: чек не пробит, потому что кассовый аппарат был неисправен - не было электричества. Накладных не было, потому что они были у директора, и т. п. И получается, что тебя просто можно поругать и предупредить, ну, для острастки оштрафовать (по документам - на две тысячи, а реально - на пять, но ты все равно рад, потому что иначе надо было бы заплатить десять). В общем, это соотношение соблюдается: через посредников платишь половину суммы. Везде люди работают, они предпочитают получить "на лапу", а не перечислять на какой-то расчетный счет.
Вообще, если я буду платить налоги, то я себе ботинок не куплю. У нас ведь в стране все верхи настолько погрязли во лжи и обмане, что о коррупции на уровне рядовых граждан даже говорить смешно. Я понимаю, "Газпром" налоги укрывает. Но ведь у них какой уровень доходности! А мне, по большому счету, что скрывать? Какие у меня прибыли? Я вообще считаю, что налоги нужно брать только с тех, у кого прибыль от тысячи долларов в месяц. Да это государство должно нам спасибо сказать за то, что мы не только себя кормим, но еще своих стариков поддерживаем, которых оно за порог выбросило, и детей рожаем. И мы, мелкие частные предприниматели, должны и родителям своим помогать, и детей растить и учить. Мы ведь живем до 40 лет без квартиры, без машины, потому что рассчитывать можем только на себя. Лучше бы было, как на Западе, чтобы можно было в кредит купить квартиру.
Кроме того, я считаю, если я наняла работников, то есть создала рабочие места, если я плачу им зарплату и отчисляю средства в Пенсионный фонд, - налоги должны снижаться. Чем больше у меня работников, тем больше должно быть снижение.
На самом-то деле мы, как дети, с государством в прятки играем. Ведь в налоговой тоже грамотные люди сидят, я ни за что не поверю, что они не могут рассчитать, какая у нас прибыль. Значит, они понимают, что предприниматели все государство обманывают, и значит, это всех устраивает. Но все равно никогда они нас не оставят в покое. Налоги повышают и будут повышать. У нас уже менталитет такой, что государству нельзя верить и нельзя играть по его правилам.
У нас же нет фискальных органов как таковых. А вообще тех, кто много хапает, надо прижать. Для этого чиновники должны быть неподкупными. Должно быть так: засветился чиновник со взяткой - ему штамп в паспорт, с которым его никуда, кроме как в дворники, не возьмут. Да, нужно платить хорошую зарплату, даже очень хорошую, но и карать намного строже, чем рядового воришку. Если 50% из органов уволить с волчьим билетом, остальные опомнятся. Только тогда чиновники и милиция будут неподкупными.
Если попаду в ситуацию, требующую вмешательства извне, обращусь к бандитам. Буду искать "крышу", которая на этом уровне разрешит мою проблему. У меня есть приятельница, тоже бизнесом занимается. Когда ее ОБЭП накрыл (они любят перед праздниками ходить дань собирать), она обратилась к своему знакомому бандиту, и он ее успокоил: не бойся, мы сегодня вечером с начальником ОБЭП в карты в бане играем, "перетрем" твой вопрос. И "перетерли". Так чего же еще говорить?
У нас сейчас главное - это связи. Буквально верна поговорка: не имей сто рублей, а имей сто друзей. Эти друзья тебе сто рублей и сэкономят.
Мне начинает казаться, что бороться с коррупцией - абсолютно бесполезное занятие. Джинн выпущен из бутылки, и обратно его уже не загнать.
Например, у нас статью о валютных операциях никто не отменял, а вся страна живет по курсу доллара. Америка уже все это проходила. Только тогда, когда богатые люди смогут давать хорошее образование своим детям, и они с этим хорошим образованием начнут вести свой бизнес, тогда, может быть, что-то изменится.
Интеллигенция - ноль. Опереться можно только на предпринимателей. Экономика на какие деньги поднимается? На грязные деньги частных предпринимателей. Вот когда деньги, которые из России вывезли в западные банки, вернутся в страну и начнут работать, тогда дело сдвинется с мертвой точки. Но для этого нужно, чтобы люди не боялись за свои деньги. Ведь борьба с коррупцией сегодня - это та же революция. Кто же теперь все это отдаст? Что же, расстреливать? Национализировать? А результаты приватизации? Я еще не думала об этом, но чувствую, что все здесь очень сложно. Я против того, чтобы к стенке кого-то ставить. Надо делать акцент на воспитании молодежи. Нужно нам какое-то время по пустыне походить - как Моисей водил евреев, - чтобы пришло новое поколение, в том числе и в политику. А те, кто сейчас рвутся к власти, не смогут победить коррупцию, поскольку сами в ней замешаны.
В нашей стране не надо философствовать, а нужно просто жить. У китайцев есть такое проклятие: "Чтоб тебе жить в эпоху перемен". Вот мы в эту эпоху и живем. Жалко только пенсионеров, которые уже просто не могут выживать, вот и надрываются на этих огородах за мешок картошки. Жалко и молодых, потому что их никто не учит. Редко кто из них может честно заработать на квартиру, на машину... Вот и идут в бандиты, в киллеры.
Живем мы, конечно, как скоты. И народ изменился, и отношения между людьми. Деньги мерят все. Очень большое значение им придается.
1 Минимальных оплат труда. - Прим. ред.
2 Отдел по борьбе с экономическими преступлениями. - Прим. ред.
"Я работаю и хочу работать "в тени""
Москвичу В. 21 год, учится на 4-м курсе вуза по специальности "социология". Работает заместителем директора отдела реализации на производственном предприятии. Живет с родителями в двухкомнатной квартире. Материальный достаток - 28 тысяч рублей в месяц, считает, что "материально полностью обеспечен, хотя денег никогда не бывает много". В последние годы один раз отдыхал в Турции, но в прошлом году в отпуск не пустили, так как очень много работы.
По роду своей работы с вымогательствами приходится сталкиваться достаточно часто. Поэтому я навскидку могу перечислить все коррумпированные структуры, с деятельностью которых я знаком не понаслышке. В первую очередь это правоохранительные органы и в особенности ГИБДД, как они теперь называются, налоговая инспекция и вообще всякие инспекции - пожарная, санитарная и т. д. Во вторую очередь банки. Кроме того, префектуры, Ростест и прочие структуры, занимающиеся сертификацией, выдачей патентов и т. д. Высшие учебные заведения.
Буквально на прошлой неделе к нам в очередной раз приходил пожарник, который облюбовал наше предприятие, так как оно расположено на достаточно большой территории и придраться к чему-либо может каждый - это и отсутствие должного количества огнетушителей, и отсутствие памяток во всех местах скопления людей, загрязненность лестничных проходов и прочее, и прочее. Каждое из этих правонарушений расценивается им как "серьезное" и оценивается в зависимости от ситуации от 100 до 500 рублей. Деньги, конечно, минимальные, но бесит то, что ходит он, когда ему вздумается. Но это самое безобидное, точно так же приходят представители всех инспекций.
Иначе дело обстоит с префектурой. От префектуры за определенную мзду мы получаем своеобразную "крышу", суть которой заключается в принципе "помочь - значит не навредить". Основная поддержка - что они не суют палки в колеса. За это приходится платить, и это уже достаточно крупные вложения, правда, в завуалированной форме. В частности, это участие в мероприятиях, которые не приносят никакого дохода фирме, но идут на пользу родной префектуре. Участие только в одном из летних мероприятий обошлось нам в 170 тысяч рублей. Еще одна форма - это устройство банкета в самой префектуре полностью за счет фирмы. Это, конечно, дешевле, но тоже деньги хорошие. Я молчу про коньяк, шампанское и прочие конфеты и цветы. Кроме того, мы сталкиваемся с системой, развитой практически в любом банке, связанной с обналичиванием и трансфертом денежных средств в любых размерах, а также целым спектром валютных операций. При банках существуют подставные фирмы, которые живут сами и поддерживают за счет этой деятельности банки. Достаточно сказать, что оплата этих услуг составляет от 1,5 до 5%. Нетрудно подсчитать, какие это деньги, если суммы, участвующие в этих операциях, исчисляются сотнями тысяч рублей только с одного клиента. В свою очередь нетрудно догадаться, какие суммы не облагаемых налогом денег проходят через вполне легальные банки.
На бытовом уровне можно вспомнить случаи взаимоотношений с правоохранительными органами. Я не буду останавливаться на этом подробно, потому что любой человек расскажет вам массу историй о произволе, который творится в этой области. Но все-таки, для полноты общей картины, скажу несколько слов. Не так давно я был задержан милицией вместе со знакомым и двумя девушками, у одной из которых с собой не оказалось паспорта. Нас задержали в центре Москвы и объявили, что отпустить не могут до установления личности, а это, как они намекнули, может занять от двух до пяти часов. Для того чтобы не испортить себе вечер, нам пришлось отдать 400 рублей. На машине недавно без прав задержали. Сначала рассказали, как мне теперь "плохо" будет, как много придется заплатить, привезли на "штрафстоянку", остановились в пяти метрах от нее и стали откровенно вымогать деньги. Естественно, пришлось отдавать. Хотя лично вот на этих товарищей я не держу зла, потому что действительно было бы хуже, а они вроде как помогли.
Нужно также, наверное, отметить возможность покупки любых документов. На данный момент я уже купил "мидовский" паспорт, права. Существует реальная возможность покупки любых ксив, вплоть до подполковника милиции, правда, возраст не позволяет. Подобные удостоверения стоят от 100 до 600 долларов. Точно так же покупаются и другие документы.
Да, еще забыл сказать о ситуации в области образования. Здесь тоже все ужасно коррумпировано. Я знаю о фактах покупки моими знакомыми аттестатов и т. д. В частности, в самом крупном вузе страны, на очень престижном факультете зачет стоит 50 долларов, экзамен - от 100 до 200. В вузе более "мелкого уровня" знакомые недавно сдавали за 100 долларов всю сессию.
За ремонт и подобные услуги всю жизнь все расплачиваются наличными или водкой. Сейчас, правда, за водку много уже не сделаешь. Хотя с гарантийным ремонтом, конечно, иначе. Я недавно чинил компьютер, и все было честь по чести, с чеком, отметкой в гарантийном талоне. Но знаю, что, например, оплата за ремонт оборудования, выпускаемого на нашем предприятии, который производит одна инициативная фирма, проходит только "черным налом".
Вот к платным врачам, к счастью, в силу возраста не обращался. Правда, недавно проходил медкомиссию для получения прав, суть которой заключалась в том, что сразу при входе ты отдаешь 150 рублей, тыкаешь пальцем в нос и выходишь с диагнозом "абсолютно здоров". Вот и все мои взаимоотношения с врачами.
Как я отношусь к уклонению от налогов? Это сложный вопрос. Возможно, моя оценка и не очень объективная, но я категорически осуждаю уходящих от налогов торгашей-спекулянтов и точно так же категорически поддерживаю отечественного производителя и людей, которые собственным трудом зарабатывают себе хлеб. В частности, простой пример: предприятие платит налог с заработной платы, помимо всех остальных налогов. Одно дело, когда у какого-нибудь кавказца работает в палатке продавец, а другое дело, когда на предприятии работает 100 и более сотрудников. Если указать нормальную зарплату в три-шесть тысяч рублей, то налог с фонда заработной платы убьет предприятие. Вся налоговая политика в нашей стране в корне неверная, и ни один нормальный человек не сможет заплатить налоги и после этого еще и "спать спокойно".
Не могу сказать, что прав, но я разделяю людей на две категории: воры и прочие. Когда скрывают от налогов наворованное - это одно, а когда стараются сохранить заработанное своим трудом - это другое.
На мой взгляд, настоящий руководитель предприятия всегда думает о двух вещах: о стабильности и процветании предприятия и о материальном положении своих сотрудников. Ни один нормальный человек не проживет на ту зарплату, которая отражена в платежной ведомости. Лично у меня оклад составляет 417 рублей. Хотел бы я посмотреть, как вы проживете на такие средства. А то, что расплачиваются валютой, в этом я вообще не вижу криминала, потому что в наше нестабильное время все крупные фирмы равняют зарплаты на курс доллара.
Так что можете из вышесказанного делать вывод. Да, я работаю и хочу работать "в тени". Главное, чтобы не было реальной опасности попасть в тюрьму или умереть от пули киллера. А с теневым бизнесом так или иначе связаны практически все крупные предприятия. Если когда-нибудь у меня появится выбор, где зарабатывать 1000 долларов - на предприятии связанном или не связанном, - я, конечно, выберу легальный путь. Но не думаю, что в скором времени появится такой выбор.
На данный момент у меня есть определенный круг знакомых, на которых я могу положиться в ситуации любого "наезда". Среди них есть и представители правоохранительных органов, но это только в крайнем случае, и выход у меня на них не прямой, а через знакомых.
Без нужных знакомств сейчас в принципе невозможно отстоять свои права ни перед правоохранительными органами, ни перед бандитами, ни перед чиновниками. Оспорить любое решение чиновника, на мой взгляд, практически невозможно, если только у вас нет выходов на вышестоящих представителей государственной или местной власти.
Конечно, борьба с коррупцией - это одна из самых острых проблем, стоящих перед нашей страной. Коррупция и теневая экономика убивают не только производителей, но и простых потребителей, позволяя наживаться огромному числу чиновников разных уровней. Актуальность решения этой проблемы, на мой взгляд, состоит в том, чтобы вернуть в бюджет все те деньги, которые всеми способами от него скрывают. Тогда, во что мне лично не верится, можно будет поднять материальный уровень населения всей страны.
К сожалению, мне кажется, что будущий президент вряд ли сможет нарушить этот уже закоснелый механизм. Но, тем не менее, начать, мне кажется, нужно с налогового законодательства. Кроме того, нужно подвергать очень суровой ответственности любого чиновника, берущего взятки, и при этом платить им достаточно большие зарплаты, чтобы они боялись лишиться места. Нужно провести тотальную чистку власти, чтобы расчистить от грязи "верхи" (даже если придется посадить 99% ее представителей).
Думаю, что к такой борьбе готово в первую очередь ФСБ. У них уже на сегодняшний день достаточно информации, чтобы навести порядок в стране. Другое дело, что порядок этот мало кому нужен.
Если мы сойдемся на том, что любой представитель власти "не чист" по определению, то вопрос о кандидате, связанном с криминалом, теряет свою актуальность. Да, я мог бы проголосовать за такого кандидата, если речь идет о Лужкове, например. Потому что сам наблюдаю, сколько он сделал хорошего для города. И уверен, что он связан с криминальными кругами, а тем более замешан в экономических преступлениях. У нас вся Россия в этом замешана.
Я, безусловно, хотел бы самостоятельно заняться бизнесом, но, возможно, за границей. Потому что в нашей стране никто не знает, что будет завтра. Конечно, оптимальный вариант - иметь бизнес как там, так и здесь. Пожалуй, к этому можно стремиться. На данный момент мне недостаточно опыта и начального капитала. Но думаю, что собственный бизнес можно будет открыть через пару лет
"Меня проблема коррупции меньше всего скребет"
В свои 23 года П. - студент 5-го курса одного московского вуза по специальности "Информационные технологии в экономике". Работает в фирме при государственном НИИ, где занимается программным обеспечением телеграфной связи. Одновременно числится в магазине. Холост, живет с родителями в двухкомнатной квартире. У семьи есть дом в деревне, дача. Уровень материального достатка на троих - около 1500 долларов в месяц.
При слове "взятка" у меня прежде всего выскакивают в голове менты и вообще вся правоохранительная система. Наверное, в других сферах тоже берут, но, например, министр - это штучное явление. Или там "Юкос" какой-нибудь. Не знаю, об этих мне ничего не известно, я сам с ними не сталкивался.
А вот ментура - пожалуйста. На празднике пива "волков"1 загребли за драку. Ну, чтобы их отмазать, пришлось скидываться, мне лично пришлось рублей 300 дать. Всего набрали тысячи полторы. Мы деньги передали тем троим, кто сидел в ментовке, ну их выпустили, сами же менты нас отвезли в МДМ2, и мы там остались в бильярд играть. Больше меня ни разу не загребали. Один раз остановили, проверили разрешение на телефон и все. Морда у меня, видать, такая.
Гаишники раз на кольцевой дороге остановили на мотоцикле, так они ничего не взяли, только мотоцикл на штрафную стоянку отогнали. Потом пришлось платить 600 рублей за штрафную стоянку.
Фирма, в которой я работаю, занимается связью. Это кусочек крупного государственного НИИ, но непосредственно наша фирма - она частная, акционерное общество. Контрольный пакет - у института. Просто те, кто организовывал фирму, написали свою программу, получили на нее лицензию, и теперь мы с ней работаем. С нами работают крупные банки, которые шлют по нашим телеграфным сетям банковские платежки и с нами расплачиваются по договору. Что сверху - не знаю. Теневая касса, конечно, существует, потому что я там вообще не числюсь, ни в какой ведомости не расписываюсь, а деньги мне приносят в конверте валютой - 500 баксов, но бывают премии - вот сейчас штуку получил. Премии - не очень часто, раза два в год. Редко - в рублях по курсу.
Вообще я так считаю, что налоги вообще платить не надо, потому что наши налоги попадают хмырям, которые ездят на "Ауди" с федеральными номерами. Они же мне ничего не дают. Была бы страна нормальная, другое дело. И, естественно, то, что мне платят деньги в конверте и не вычитают при этом половину, у меня никакого огорчения не вызывает, наоборот, только радость.
А официально я числюсь в магазине. Я даже не знаю, кем и что я там делаю. Мама туда трудовую книжку устроила.
Если я для мотоцикла что-то покупаю в мастерских или там дуги приваривал - конечно, наличными отдаю без всяких квитанций. Квартиру родители ремонтировали - тетка какая-то, через знакомых. Тоже просто деньги дали, и все.
В больнице за последнее время был один раз - когда получал справку для ГАИ. Ничего сверх таксы за справку не платил. Один раз врачей на дом вызывал. Никогда ничего врачам не платил. Только зубы лечил в частных клиниках, но там платил по таксе за услуги.
Меня вообще проблема коррупции меньше всего скребет. Я пока не сталкивался с коррупцией, которая направлена против меня. Наоборот, та коррупция, с которой я сталкивался, была мне нужна и даже полезна. Может быть, если бы было наоборот, если бы она работала против меня, наверное, мое отношение изменилось бы.
А по большому счету, конечно, это вредно для страны. Чиновник - он должен быть как робот, как компьютер: исполняет только свои функции, кроме этого никакие факторы не должны на него влиять. В том числе - деньги. Это, конечно, в идеале, так, наверное, нигде не бывает. Но стремиться к этому все-таки надо.
Думаю, что нашим чиновникам против взяточничества никакое повышение зарплаты не поможет. Прежде всего потому, что чиновник брал взятки вчера, позавчера и три дня назад. И он до сих пор на свободе и на своем месте. Если ему повысить зарплату, он просто сменит автомобиль на более высококлассный, и на его обслуживание ему понадобится больше денег. Значит, опять ему будет не хватать. Подойдем с другой стороны к этой проблеме: допустим, человек вчера дал взятку этому чиновнику, и позавчера, и месяц назад, а тут вдруг ему чиновник говорит: нет, платите, как положено, налог государству. Он же этого просто не поймет, и даже убить может, если речь идет об очень крупной сумме. Например, если налажен канал по перевозке автомобилей из-за рубежа, и вдруг выясняется, что отныне никак нельзя обойти требование платить 68%, - легко себе представить, как будут реагировать заинтересованные люди.
Будь я президентом и если бы мне предстояло бороться с коррупцией, я, наверное, начал бы с того, что нашел себе в ближайшее окружение людей, способных найти хорошие кадры, они в свою очередь тоже найдут таких же, ну и так до последнего мента.
Объективно в борьбе с коррупцией заинтересованы в первую очередь работяги с бюджетных предприятий. Но они на это ни фига не пригодны. Для борьбы необходимы те люди, которые обладают определенными качествами. Я бы, кстати, с радостью боролся бы с бандитами. Но при этом нужно, чтобы за твоей спиной стояли люди, которые тебя не бросят в случае чего. Опять все упирается в кадры.
В принципе, что касается нашей власти, то если бы можно было выбирать из тех, кто ничего не сделает, но не связан с криминалом, или из тех, кто связан, но неизвестно, что будет делать, то выберу того, кто ничего делать не будет. Тогда я буду знать, что ничего в моей жизни не изменится. А если изменится, то мне придется менять мою стратегию поведения. А если, например, надо выбирать между бандитом или коммунистом, то я однозначно выберу бандита.
Если же мне что-то нужно от чиновника, который что-то там тянет, медлит, то тут есть два варианта: первый - когда мне "не горит". Например, меня в пьяном виде взяли менты и отобрали деньги, и я хочу получить их назад, но мне это не очень срочно. Тогда я пишу на них жалобу по инстанции, и они в течение месяца должны мне ответить. Я знаю, что были случаи, когда люди таким образом получали назад то, что у них отобрали.
Другой вариант, если мне действительно позарез что-то нужно, например, разрешение на гараж получить. Понятно, я не буду ждать, пока у меня машину угонят. Я просто дам "сверху" сколько нужно и решу этот вопрос.
Вообще в случае какого-нибудь наезда я обращусь к "ночным волкам", то есть мафиозным группировкам. Если у меня есть такие знакомые, конечно. Но к ментам, конечно, точно не буду обращаться. Если только в том случае, когда на улице пьяные пристали и моя правота неоспорима. А если бандиты "наехали", то тут менты не помогут.
Но по большому счету мне все фиолетово. Я программист, и мне все равно, лишь бы меня не сделали крайним. А так с бандитами работать даже интересней. Другое дело, если работаешь, например, бухгалтером и в случае чего на тебя все сваливают, то есть получается, что тебе стула не хватило, когда музыка кончилась. Или если меня нанимают водителем и приказывают возить наркотики - и опять я один отвечаю за всех.
Я задумываюсь о собственном деле. Если бы я открывал свою фирму, то не программистскую, конечно, а связанную с тюнингом мотоциклов или с туристическим бизнесом (то, что связано с экстремальным туризмом). Пока еще сложно об этом говорить, потому что в этих областях я пока профан. Как сделать компьютерную фирму, я знаю, но мне это неинтересно. Просто надоело сутками перед монитором сидеть. Работать по найму тоже хорошо, я пришел, свое отработал, и голова не болит. Если иметь свою фирму - это означало бы ничего не делать и много денег получать - тогда другое дело.
1"Волки" - друзья респондента, байкеры. - Прим. ред.
2 МДМ - Московский дворец молодежи. - Прим. Ред
"Вузовская система современной России - сплошной гнойник"
С.М. - преподаватель-почасовик в вузе в Ростове-на-Дону. Ему 40 лет. С женой и ребенком живет в трехкомнатной квартире. По его словам, имеет возможность не экономить на питании и одежде и даже откладывать деньги на покупку товаров длительного пользования и на "черный день". В последние пять лет дважды выезжал отдыхать в восточноевропейские страны и дважды - на Черноморское побережье Кавказа.
Не так давно один из наших родственников сломал ногу. Его привезли в больницу, но заниматься им ни у кого из медперсонала не было желания. Больных было много, и врачи, как мне казалось, формально исполняли свои обязанности. Нам объяснили, что в больнице необходимо иметь свое постельное белье, бинты, шприцы, системы для капельниц, само собой - лекарства. К этому мы были готовы, потому что так живет весь Ростов (да и вся страна): все покупают медицинские средства сами и содержат больного полностью. Это в том случае, если родственники больного заинтересованы в том, чтобы он поскорее выздоровел.
Однако для того чтобы наш родственник встал на ноги, недостаточно было обеспечить его содержание и необходимые лекарства. Врач сразу после осмотра больного сказал нам, что перелом сложный, со смещением, что больной - человек уже немолодой и пр. То есть нужна операция, но нет никаких гарантий того, что она пройдет успешно. Естественно, мы "все поняли" и к следующему визиту, проконсультировавшись со знакомыми, которые попадали в такие ситуации, подготовили 2000 рублей. Я лично, оставшись один на один с врачом, продолжал с ним беседовать о "предстоящих сложностях операции", а потом положил на край его рабочего стола свернутый вчетверо лист бумаги, в который была вложена сумма. Это было в минуту прощания с врачом. Я уже выходил и видел, как он эти деньги засунул себе в брючный карман. Потом врач меня проводил и сказал: "Надеюсь, все будет хорошо". И действительно, операция прошла достаточно удачно. Все были довольны. В этом случае я не могу никого осуждать из медработников. За хорошую работу нужно хорошо платить человеку. Конечно, не у всех людей, и больных, и здоровых, есть деньги на лечение. Причем болеют чаще-то люди старшего возраста, пенсионного, у которых денег не хватает даже на жизнь.
Вот другой эпизод. Один мой знакомый - работник спецслужб - в течение года возился со своей тещей. У нее были проблемы с желудком, и мой знакомый поместил ее в больницу для проведения операции. Главврачу по своим каналам коллега моего приятеля сообщил, что операцию нужно сделать хорошо, так как пациент не простой, точнее, ее родственники. Ребята понадеялись на авторитет "конторы". Но операцию сделали "как обычно", то есть через два месяца начались свищи и пр. Опять положили в больницу тещу - повторная операция. Опять надавили через "органы", но состояние больной стало ухудшаться - она потеряла в весе, ей дали инвалидность. Третий раз уже не стали никуда возить. Но она живет и поныне, хотя сильно сдала. Итог - лучше бы моему знакомому было заплатить сразу за операцию, а не надеяться на то, что авторитет "конторы" поднимет больного на ноги. Возможно, что такая суета вокруг врачей в этой больнице пошла только во вред всему процессу лечения. Но в спецслужбах, как и у ментов, не любят платить за какие-нибудь услуги, а стараются все сделать на халяву. Но халява халяве рознь. Хорошего специалиста не принудишь свое дело делать творчески, это только в сталинских "шарашках" получалось.
Недавно заболела моя жена. Не было времени и желания идти в муниципальную поликлинику. Туда если придешь со своими проблемами, то выйдешь или с гриппом, или с чесоткой, которую подхватишь от "коллег по несчастью", - это я утрирую. Да и там на самом деле работают далеко не лучшие специалисты. Вообще, как мне кажется, в некоторых городских поликлиниках работают некоторые врачи, которые отличаются от больных тем, что знают ассортимент местной аптеки и прописывают больному те лекарства, которые в ней наличествуют.
Мы обратились в Дом здоровья на платный прием. Оплатили 60 рублей за визит. Без душещипательных сцен, которыми изобилует обычная поликлиника, посетила жена врача, он ей назначил лекарства, направил на анализы. Болезнь ушла. Мы потратили, может быть, на 100 рублей больше, чем в обычной поликлинике, - за прием к врачу, за "нормальные" анализы, но избежали потери времени, возможного хамства, неприятных зрелищ, с которыми столкнулись бы в случае посещения муниципальных поликлиник.
Мы в последнее время стараемся либо не болеть, либо, в крайнем случае, обращаться в платную поликлинику или к знакомым врачам. Ведь сегодня, если человек хочет получить нормальное медобслуживание, - он должен платить. Другое дело, что в мелких городах существует изощренная система вымогательства или "блатного" лечения - я это знаю не понаслышке. В Ростове можно найти хорошего специалиста, можно выбрать нужного или подходящего врача. И в Ростове процедуру с оплатой за медуслуги можно пройти либо официально, либо достаточно безболезненно в муниципальных больницах-поликлиниках. Платить придется все равно, если ты сам заинтересован в излечении. К этому готовы все люди, которые имеют на лечение деньги. Вот у кого их нет - это другой вопрос. Но у меня пока есть возможность заработать и не думать о сложностях. Если возникнут какие-то большие сложности со здоровьем у меня или у родных, то я - фаталист: есть болезни, которые не вылечишь деньгами; то есть болезни, которые у нас в стране не лечат или они стоят очень дорого. Есть болезни, за лечение которых нужно платить, но в зависимости от своего кошелька. И вообще, многим людям нужно понять, что здоровье нужно беречь постоянно, потому что оно не восполняется. А сколько случаев, что кто-то пьет всю молодость до одури, а потом начинает жаловаться под старость, что врачи его плохо лечат.
Скажу теперь о моей собственной профессии. В вузовской системе я работаю почти пятнадцать лет и могу сказать, что около 80% всех преподавателей так или иначе нарушают существующее законодательство: здесь процветают незаконная предпринимательская деятельность, сокрытие доходов, вымогательства, взятки, злоупотребление служебным положением. Я и сам причастен к некоторым нарушениям. Примерно каждый второй преподаватель имеет ежегодно двух-трех, а некоторые и более десяти абитуриентов, с которыми он занимается по предметам вступительных экзаменов. Ставки за репетиторство разные: от 100 до 150 рублей за час занятий на нашем факультете. Кстати, и в советские времена занимались этим же.
Но сейчас родители абитуриентов готовы платить репетиторам не просто за занятия, а за гарантию поступления в вуз. Именно эта гарантия и стоит денег. В некоторых вузах за репетиторство платят отдельно, а за поступление - отдельно, так как во вступительной комиссии данный репетитор может и не быть, но делиться с коллегами ему приходится. Практически на каждом факультете у "деятельных" преподавателей есть свои "квоты" на количество абитуриентов, которые должны поступить. Например, один преподаватель в текущем году входит в приемную комиссию. Естественно, что он протолкнет "своих" абитуриентов и абитуриентов своих близких коллег. Но он обязан протолкнуть и абитуриентов, которых готовили и более "дальние" (по степени отношений) коллеги, потому что в следующем учебном году этот преподаватель уже не будет в составе комиссии (происходит ротация кафедр) и не сможет влиять напрямую на зачисление. Получается, что на дневное, бесплатное обучение поступают "свои" абитуриенты, в которых за год общения преподаватели вкладывают знания. Но потом студенту необходимо учиться самому, а он этого не умеет или не хочет. И начинается процесс преподнесения подарков к каждой сессии. В итоге государственная система образования получает самую коррумпированную и ненаказуемую систему в лице преподавательского корпуса, а также никчемных специалистов, которые получают первый жизненный опыт теневой экономики в стенах вуза.
На платных отделениях ситуация аналогичная. Правда, за подготовку к зачислению в вуз абитуриенты там платят меньше: главное для абитуриента - пройти собеседование. Но каждая сессия для "коммерческих" студентов - сезон расплат. Из студентов таких отделений получаются специалисты еще худшего уровня, чем на бесплатных отделениях. Это касается особенно таких факультетов, как экономический и юридический. На юридическом факультете не платить за экзамен - нонсенс. Таким образом, правоведы нашего города с молодых ногтей - потенциальные нарушители закона. Что-либо изменить в вузовской системе, по-моему, невозможно. Тысячи родителей готовы давать взятки за обучение своих детей и готовы молчать. Особо это касается юношей, которым грозит призыв в армию.
И еще. Вузовскую систему разъедает, как ржавчина, система кумовства и семейственности. Это самое страшное последствие реформ последнего десятилетия. На работу в вуз принимаются только свои люди (родня, знакомые, "нужные" люди). "Вузовские дамы" в прошлом и настоящем своем - сплошь жены или любовницы различных чиновников. Удается весьма успешно пристроить деятелям от науки и своих детей на работу в вуз (или в другой вуз - "по обмену": мы пристроим ваших детей, а вы - наших). Конкурсы на замещение вакантных должностей в вузах, а также экзамены в аспирантуру или кандидатские экзамены - сплошная фикция. Я не побоюсь этого слова, но вузовская система современной России - сплошной гнойник, который удалить можно, наверное, только вместе с таким географическим понятием, как сама Россия. И не удивительно, что наши гуманитарии так охотно обучают студентов по книжкам дядюшки Сороса, так как сами не могут генерировать мысль и не могут ее отстоять: либо действует круговая порука, либо скудные мозги (что наиболее вероятно).
Если преподавателям вузов не платить зарплату, то они все равно будут ходить на работу, потому что источники финансирования посредством вымогательств и взяток неиссякаемые.
Впрочем, мои негативные замечания касаются прежде всего гуманитарных факультетов. На технических или других факультетах ситуация может быть и иной, но только лишь в том, что касается масштабов теневой преподавательской деятельности.
Мне кажется, что неработающая система вузовской демократии (так называемых университетских привилегий) только во вред высшему образованию. Высшая школа осталась нереформированной за последние десять лет (кроме платного варианта обучения). Вузы за государственный счет готовят специалистов, которые остаются невостребованными обществом. Происходит жуткая растрата госсредств - образование неэффективно. Специалисты, особенно гуманитарии - историки, филологи, экономисты, психологи - не востребованы обществом в тех масштабах, в которых их выпускают. Но, повторяю, вузовская система если и будет реформирована, то в последнюю очередь (из всех российских реформ), так как у всех чиновников, предпринимателей есть свои дети, которых нужно пристроить на обучение. Эта гигантская "черная дыра" неподотчетных финансовых потоков еще долго будет кормить множество дельцов от образования, которые плавно перекочевали из райкомов партии или комсомола в кабинеты кафедр или лабораторий.
В идеале мне хотелось бы вообще не работать по найму, а работать на себя. Но не получается. Хотелось бы работать с теми руководителями, которые далеки от теневого бизнеса (хотя встретить руководителей, непричастных к теневому бизнесу, сложно). Но по большому счету хотелось бы иметь основную работу, с которой придется уйти на пенсию, относительно чистую от теневых отношений, и какую-нибудь работу, где платили бы хорошо, но не заставляли бы меня идти на явное нарушение закона.
Конечно, есть идеи в образовательной и издательской деятельности. Мешают, прежде всего, коллеги по цеху, но это неустранимо. Но главное, нет надежных партнеров, с которыми можно было бы организовать дело. Да и налоги довольно высокие на предпринимательскую деятельность.
Как вы уже поняли, в целом я стараюсь избегать соприкосновения с коррупцией, но могу рассказать о другом. Когда началась предвыборная агитация, то одному из моих бывших студентов в администрации области подкинули работенку: организовать в одном из городов области сбор подписей за "Единство" и одновременную агитацию избирателей "от дверей к двери". Оплата была сдельная, для работы привлекли некоторых малообеспеченных студентов. На одного избирателя в день выделялся для агитации один рубль. Пятьдесят копеек из этого рубля шли на оплату труда самого агитатора, а 50 остальных копеек делили между собой тот самый мой бывший студент (за организацию процесса) и лидеры местного отделения "Единства" - новоявленные представители казачества и местные чиновники. Арифметика простая - в городе 50 тысяч избирателей. 20 дней шла агитация. 500 тысяч дельцы от выборов положили себе в карман. Все это было организовано областной администрацией.
Со злоупотреблениями сталкиваешься невольно. Не так давно ушел из жизни наш родственник. Это случилось неожиданно. Мы вызвали спецмашину, которая занимается перевозом тел, заплатили 350 рублей. Необходимо было сделать вскрытие в БСМП1. После того как был получен отчет патологоанатома, мы заплатили в морге тем ребятам, которые приготовили покойника к похоронам, 300 рублей. Уже на кладбище передали старшему могильщику две бутылки водки и закуску - это обряд такой. Особых изысков в погребении мы не предполагали, поэтому все обошлось официальной церемонией. Но я прекрасно знаю, что если кто-то хочет немного изменить официальный обряд, например, устроить похороны на Старом кладбище, ранее закрытом, либо устроить подзахоронение на Северном кладбище, тот должен платить кладбищенскому начальству. Причем это делается практически в открытую, и никто в эти дела не вмешивается (из чиновников) и не обижается (из родственников).
Что же касается бытовых услуг, всевозможных ремонтных работ, я всеми силами стремлюсь найти хороших мастеров за умеренную плату - умеренную не по моим возможностям, а по городским раскладам. Мечтаю, чтобы у меня был свой сапожник, свой теле-, радио-, аудио- и прочих "железных" дел мастер, свой электрик, сантехник и пр. Я хочу, чтобы у нас были долгосрочные отношения на взаимовыгодных условиях. Весь мой опыт общения с работниками таких специальностей в советские времена был, что называется, сплошной "головной болью". Я удивляюсь тому, что у нас в Ростовской области есть целая Академия сервиса (бывший Институт бытового обслуживания населения), а найти толкового мастера по ремонту отечественной стиральной машины я не могу. В мастерскую я не повезу машину по разным причинам:
нет никаких гарантий, что я смогу получить нормально работающую вещь из той же мастерской на длительный срок. Если гарантию и дают, то это фикция: если моя стиральная машина опять сломается после ее починки в мастерской, я как нормальный человек должен искать другого, более квалифицированного мастера, а не везти за свои деньги эту машину опять в мастерскую только лишь потому, что мне дали гарантию на три месяца. Уверен, что за бесплатно ребята из мастерской мне хорошо вещь не починят.
Я считаю, что всех этих ремонтников-специалистов, которые работают частным образом и хотят продолжать работать официально, нужно перевести на лицензирование - и все. Заплатил 500 рублей, к примеру, в год за лицензию - и делай людям добро. Не нужно этих людей хватать за руку и делать из них дельцов теневой экономики.
С сантехниками-электриками и прочими сложнее - они привязаны к нашему участку, и приглашать на их территорию посторонних не рекомендуется. Я наладил отношения с такими специалистами из местного ЖЭУ. Вызываю их, когда мне нужно, они приходят минута в минуту, покупают на рынке все детали и отвечают за свою работу передо мной.
У меня есть свой мастер по ремонту автомобиля. Если возникает поломка, которую он не может устранить, то он мне рекомендует кого-либо из своих друзей-знакомых. И эти ребята тоже отвечают за свою работу. Они знают мою машину лучше, чем я, и дают мне советы, которые я не получу даже за деньги. Для того чтобы дать дельный совет, нужно быть либо супер-автослесарем, либо наблюдать за моей машиной долгое время.
Да, еще хочу сказать, что в мастерских по ремонту любых предметов помимо того, что платишь в кассу, всегда приходится платить на руки исполнителю, для того чтобы "все получилось хорошо". А это, простите, двойные расходы.
Ремонт квартиры по возможности делаю сам, но если возникают сложные работы, то вызываю специалистов через знакомых. Плачу, естественно, на руки.
Вообще, если говорить не о том, что я читал или чему склонен верить, а о том, что реально наблюдал или слышал от лиц, которым доверяю, то получается такая картина. Во взятках более всего замешаны налоговые службы и работники милиции, которые берут взятки, и владельцы предприятий (и крупных, и мелких), которые их дают. И это, как мне кажется, уже не отношения преступника и потерпевшего. Просто существует тенденция приплачивать за услуги чиновникам или ответственным работникам по обоюдному согласию сторон. Вымогают больше других налоговые службы, чиновники администраций, которые регистрируют что-либо, и работники здравоохранения. От уплаты налогов чаще всего уклоняются владельцы предприятий, потому что у них есть средства, подлежащие налогообложению, а также руководители сельхозпредприятий и председатели колхозов, фермеры - продукция сельского хозяйство очень трудно поддается учету, мелкий бизнес (челноки, владельцы торговых точек, работники сферы обслуживания и транспорта и т. п.), работники сферы образования и здравоохранения. А вот в нелегальном производстве, насколько я знаю, задействованы не только владельцы этих предприятий, но и работники правоохранительных органов, которые делают "крышу" таким предприятиям.
У всех этих явлений есть организаторы и исполнители. Организаторы - чиновники, причем чем выше его ранг, тем шире сфера его злоупотреблений - это касается всех разрешительных процедур и контрольных функций чиновников. Работники МВД высокого уровня, которые покрывают разнообразную незаконную деятельность. Хозяева предприятий, которые активно сотрудничают и с чиновниками, и с представителями МВД в дележе прибыли, полученной от своей хозяйственной деятельности.
Всем известно, любой глава администрации хоть крохотного поселка, хоть мегаполиса связан с теневой экономикой. Кристально чистые работники администрации в природе не водятся, и, может быть, какая-то часть из претендентов на это звание находится в психиатрических спецлечебницах. Речь здесь идет не о том, связан он или нет, а насколько он связан и с кем конкретно.
Я на местные выборы вообще не хожу, потому что ростовский тип чиновника любого масштаба мне органически неприятен. Более того, если выборы в центральные российские органы власти еще хоть как-то напоминают некое шоу, то местные выборы - это материал для работы современных Гоголей и Салтыковых-Щедриных, которые так хорошо описали провинциальных самодуров. За представителей явно криминального происхождения я мог бы проголосовать только в одном случае: будучи в числе присяжных и только лишь в случае вынесения постановления о пожизненном заключении такого представителя.
Конечно, в жизни всякое может случиться. И если в отношении меня будет принято какое-то несправедливое решение, я буду обжаловать его в вышестоящей инстанции, причем с личным присутствием и с получением какого-либо официального решения этой организации по моему вопросу. Возможен и суд, хотя я не люблю таких делопроизводств. Вдобавок, если я и выиграю в конкретном случае дело, то, возможно, в дальнейшем подвергнусь преследованиям. Безусловно, на всех этапах такого разбирательства мне придется консультироваться со знакомыми специалистами.
Что касается взятки... Ох, как не хотелось бы ее давать. Но если ее размеры будут несоизмеримо меньшими в сравнении с пользой, которую принесет положительное решение моего вопроса, то я согласен.
А вот угроза имуществу может исходить и от государственных органов, и тогда я не смогу ничего поделать. Насчет же физического насилия. Скорее всего, я обращусь к знакомым, которые работают в правоохранительных органах, или буду просто прятаться или прятать имущество.
Если подробнее говорить об уклонении от налогов, то, перефразируя, по-моему, Локка, я могу сказать, что я против неуплаты налогов, но ничего не имею против законного уклонения от их уплаты. Желание уклониться от уплаты налогов - такое же естественное желание человека, как и его стремление больше зарабатывать. Я согласен с тем, какую процедуру налогообложения предполагает новая экономическая система. Но за десять лет, которые прошли в так называемых постсоветских условиях, в Ростове не было построено ни одного нового кинотеатра (закрыто, продано - штук семь), ни одного здания соцкультбыта, ни одного корпуса вуза или техникума и пр. Куда уходят деньги - так до сих пор не ясно. Их даже не хватает пенсионерам для выплаты смехотворных пенсий.
Впрочем, если от уплаты налогов уклоняются те люди, которые не используют наемную рабочую силу в своей трудовой деятельности, пусть это будут так называемые рядовые граждане, то я отношусь к этому явлению с пониманием. Рядовые граждане в современной России вынуждены работать дополнительно, чтобы уплатить налоги. А кто сегодня захочет работать бесплатно? Если вам нужно уплатить с доходов 30-40% в виде налога, то это не просто деньги, а бесплатная отработка на государство. Я повторяю, что речь идет о простых гражданах, которые не используют наемный труд. Допустим, вы заработали как частный предприниматель тысячу рублей и вам по закону нужно отдать 35% в форме различных выплат (допустим, вы занимаетесь репетиторством). Получается, что из восьми часов дополнительного рабочего времени, при всем при том, что вы еще работаете на основной работе в вузе или техникуме, два с половиной часа вы работаете бесплатно. Интересно, а если для своевременной и полной уплаты налогов попросить вас поработать эти два с половиной часа бесплатно "на дядю", как вы к этому отнесетесь? Я думаю, что более халтурного выполнения работы трудно будет найти (если вы все-таки согласитесь отработать бесплатно).
Таким образом, я полагаю, что уплата налогов рядовым гражданином - бесплатная отработка на государство (вот вам и трудовая теория стоимости). Вообще наш средний заработок в 1200 рублей для доцента по нынешним меркам - зарплата рядового в МВД2. Вот так нас оценивает государство. Я согласен был бы уплатить с репетиторства 10% налогов и готов был бы показать открыто свои заработки. Но на это вряд ли пойдет большинство моих коллег: подготовка абитуриентов к поступлению в вуз - это самый честный заработок в высшей школе. Но кто захочет рассказать о махинациях с зачислением на обучение по блату и взятках за проставление оценок за экзамены? Поэтому я с пониманием отношусь к тем гражданам, которые укрывают от налогов деньги, заработанные своим трудом (или своим горбом), но не одобряю тех, кто урывает приличные суммы от использования служебного положения.
Понятно, что двойную бухгалтерию по выплате зарплат ведут практически все реально работающие предприятия, иначе бы они не были работающими. И я отношусь к этому явлению с пониманием. Скорее, у руководителя предприятия нет иного выхода, как скрывать реальный фонд заработной платы, чтобы платить людям более или менее достойную зарплату. А иначе люди бы не стали работать на таком предприятии. Это сплошь и рядом происходит в коммерческих учреждениях. И особенно в фирмах, занимающихся торговлей. Агенты работают "на процентах", то есть получают свои 2-3% от сделки или оборота. Честно говоря, меня это не очень волнует. Если поймали такого руководителя за руку, я скажу: не повезло. А если у него получается, то и пусть себе он работает. А вот брокеры на бирже должны платить налоги по полной программе (и риелторские конторы).
Вы спрашиваете, как я отношусь к уплате налогов? Вообще, если с человека снять последнюю рубашку, то он просто замерзнет (а именно так и будет, если заплатить налоги полностью). Вы поймите, я ведь плачу налоги еще и косвенно, они заложены в любом товаре, который продается достаточно легальным образом. У нас в Ростове долго дискутировался закон о вмененном налоге. "Челноки" и мелкие торговцы на мелкооптовых и розничных рынках просто взвыли, когда власти решили снабдить их кассовыми аппаратами и поставить на государственный "счетчик". Если бы у налоговиков это получилось, то цены на таких рынках взлетели бы как минимум в два раза, а кто бы выиграл в такой ситуации? Ясно, что не я как рядовой покупатель...
1 Больница скорой медицинской помощи. - Прим. ред.
2 1200 рублей на момент интервью были равны 42 долларам. - Прим. ред.
"Посмотри, какие машины около нашего здания стоят - не на зарплату же они куплены!"
Б.C. - офицер ФСБ, ему 40 лет, живет в Уфе. Материальный достаток - примерно 800 рублей на члена семьи. Благодаря бесплатным билетам, полагающимся по службе на всю семью, в отпуск может позволить себе поездку в Санкт-Петербург или на Черное море.
Сегодня коррупция в большинстве своем завуалирована. Ну, скажем, празднуется "юбилей" школы, где мои девчонки учатся, - 14 (!) лет. Во-первых, что это за дата такая для юбилея? - ну это ладно. Вроде бы преподносятся подарки: было распределено, что один класс (родители) дарят компьютер, другой - видеомагнитофон и пр. Но на самом деле это же все неоприходованное имущество, которое можно потом и присвоить.
Или еще один случай. Я в течение трех лет не платил квартплату, потому что у меня дом не нашего ведомства: мне положено 50% платить, а с меня требовали полную стоимость. Добиться ничего было невозможно. Еще за прописку паспортистка требовала по 15 рублей с человека, хотя положено по сколько-то копеек. Ну я, конечно, не стал платить просто из принципа. Все же прописала. Летом мэр издал указ: взимать квартплату с военнослужащих и с сотрудников органов 100%. Мы обратились к прокурору, руководствуясь законом о военной службе, он признал указ мэра незаконным. Мэр указ отменил спустя три месяца, но тем, кто уже успел заплатить по 100%, никто деньги не вернул.
У меня способ борьбы с коррупцией один: я беру закон и каждому чиновнику сую его под нос. Иначе ничего не добьешься ни в судах, нигде. А так наш статус позволяет самостоятельно защитить свое имущество или жизнь. С помощью своих.
У нашей структуры очень узкие функции, поэтому возможности для "заработка" минимальны. На шпионаже если ты человека поймал - в лучшем случае орден получишь, но не деньги с него возьмешь. Есть такие формы, как кураторство. Еще недавно была такая практика: курируешь ты, например, нефтяное предприятие и помогаешь ему получить лицензии на вывоз. Естественно, не безвозмездно - ты тоже можешь у них попросить что-то, и они могут тебе не отказать. Ну посмотри хотя бы, какие машины около нашего здания стоят, - не на зарплату же они куплены!1 Башкирской нефти очень мало, и качество ее плохое. Поэтому нефть закупают в Тюмени, причем создаются фирмы-посредники. Сделана сегодня нефтяная компания, АО, в совет директоров входит сын Рахимова2, директор - марионетка. Заводу оставляют всего процента четыре, а так всем распоряжается компания. У сына Рахимова был коммерческий директор, какой-то еврей, они что-то там не поделили, и Рахимов его уволил с формулировкой "без права работы в республике". Такую формулировку можно по суду только записать. Жулики у нас уже все легализовались, все эти казино уже канули в Лету. В основном все наживались на лицензиях, после того как Рахимов ввел запрет на вывоз нефти за пределы республики. Лицензии выдает Министерство нефтяной промышленности. Это все равно что с водкой. Возьми сейчас лицензию на 100 ящиков водки, купи ее на заводе, а потом еще сделай 100 ящиков левой водки и раскидай ее по магазинам. И кто тебя проверит? Если проверка придет - лицензия у тебя на месте. Так же могло быть и с нефтью, хотя мы как ни пытались проследить эту цепочку, нам не удалось. Очень все закрыто. Были у нас сведения, что к директору завода дипломатами носили валюту за оформление лицензии на вывоз нефти. Но конкретных данных у меня нет. Сам-то я не связан ни с чем таким, у меня профиль такой - борьба с коррупцией и оргпреступностью, а с этим делом нельзя бороться с помощью взяток.
Есть еще такие своеобразные формы "гостеприимства", когда приезжают к нам, например, из Москвы с инспекцией. Мы их, конечно, принимаем на соответствующем уровне, причем это все делается за личные деньги сотрудников. У нас же нет статьи "представительские расходы", поэтому приходится искать тех своих знакомых, которые занимаются предпринимательством, в основном это наши ветераны, которые ушли в коммерческие структуры. Они и есть наши главные спонсоры. Подарки обычно делаются небольшие: например, книжки про Уфу (рублей на 200), или набор ликеро-водочный, или баночка меда (рублей 250). Плюс "гостей" надо кормить и селить. Это, конечно, они уже сами оплачивают, но тут задача в том, чтобы дать им возможность сэкономить. Сегодня на проживание положено 270 рублей в сутки. А у меня есть вариант - санаторий-профилакторий, где за 150 рублей им будет и кормежка, и ночлег. Все это на чисто дружеских связях делается. С этого месяца немножко подорожало, но все равно приемлемые цены. Когда мы сами в Москву едем - тоже всегда с подарками.
А так мы вообще не финансируемся, например, мне нужно ехать в командировку в Москву, - я деньги должен искать сам. У нас сотрудники выезжают на задание без командировочных.
Совместительство нам запрещено за исключением преподавательской деятельности, но таких буквально единицы, кто этим занимается. Единственная возможность - взять на генеральском складе, например, перчатки меховые по 25 рублей за пару. Ну, берешь две-три пары в год на подарки. Но ведь больше мне их никто не даст, то есть бизнес на этом не сделаешь. Обмундирование нам положено - можно взять деньгами, если старое еще не износил.
У нас своя поликлиника, и семья там же лечится, там никаких поборов не бывает. Не дождутся они, чтобы я им коньяк или конфеты носил. Наша контора должна нам оплачивать все лекарства, но у них нет средств, поэтому не оплачивают - зубы, например, не могу вылечить.
Если что-то сломалось, не вызываю никого домой, краны чиню сам, а если с телевизором или другой техникой что-то случается, просто отвожу на работу и ребята тут смотрят.
По степени коррумпированности, как я считаю, правоохранительные органы сейчас на первом месте, на втором - мощные производственные предприятия. Виноваты именно надзирающие органы, которые мало того что не блюдут законность, еще и сами законы нарушают. В 90-е годы была изменена кадровая политика в органах, раньше подбирали людей более тщательно, проверяли каждого от трех месяцев до года. А сейчас, например, из деревни человек хочет в город перебраться. Ему легче легкого устроиться в правоохранительные органы, потому что, во-первых, его проверять не надо - он же всю жизнь корову за соски дергал. Приехал он в город, ему квартиру дали или даже общежитие - и он уже послушный своему начальнику. В подчинение у нас любят брать дураков. Потом он, поработав немного, хочет уже из общежития в квартиру перебраться - а где деньги? Вот он и начинает взятки брать. Раньше как говорили? "Кадры решают все". А теперь - "кадры решили - и все".
Сейчас такая установка: брать на работу молодых людей с квартирой, чтобы их не надо было обеспечивать жильем. Для того чтобы положенные 25 лет к выходу на пенсию отработать, в органы надо приходить в 20 лет. А если разобраться, кто из двадцатилетних сегодня имеет квартиру? Или тот, у кого родители богатенькие, или тот, кто сам ворует.
Разве это правильно, что у нас на юридические факультеты или в Академию налоговой полиции принимают учиться за деньги, причем за большие - семь-десять тысяч долларов в год надо заплатить. Это что значит? Значит, что в органы придут работать дети воров и бандитов. Их же нужды они и будут обслуживать.
Смена законодательства тоже сыграла негативную роль, хаос в законотворчестве. Например, закон об оперативно-розыскной деятельности. Раньше право на прослушивание телефонных разговоров имела только наша организация, и то с санкции прокуратуры. Теперь могут слушать все кому не лень, любой коммерсант может себе позволить купить такое оборудование. Нарушение прав и свобод сегодня идет в первую очередь со стороны правоохранительных органов. Зачем это устроили распыление сил и средств - налоговая инспекция, плюс еще налоговая полиция, а работают обе не в полную силу. Вообще у нас сейчас просто полицейское государство. Мы все числимся в разных списках, базах данных, причем открытых! Из компьютерной избирательной системы можно про меня все узнать - не только имя-отчество и адрес, но и сколько у меня детей, сколько им лет, как зовут и пр. Разве это не вторжение в частную жизнь? И это в отношении сотрудников ФСБ, которые всегда были "засекречены".
Я бы предпочел работать в сфере, не связанной с теневым бизнесом. Я не верю таким вариантам. Где есть большие деньги, там есть и обман, и любимчики у начальства, я бы все равно в их число не попал. Так что мне бесполезно ходить в такие сферы.
О личном бизнесе мне еще рано думать, до пенсии шесть лет. Но по складу характера я не коммерсант, скорее всего, пойду в какие-то охранные структуры, буду все равно связан с правоохранительностью.
Что касается нашей налоговой системы, я считаю, что у нас поборы, а не налоги. И если людей уклоняться от налогов вынуждает государство, то они так и поступают. Когда в республике 14 лишних налогов, разве это нормально? Здесь вообще ситуация такая: если ты можешь выкрутиться - выкручивайся. Если мы налоги платим, то это не потому, что так хотим, а потому, что нет такой возможности - не платить.
Опираться в борьбе с теневой экономикой и коррупцией государство должно на правоохранительные органы - и все. Не нужно никаких общественных организаций. Я не верю в демократию. Пусть каждый занимается своим делом.
Руководители большинства предприятий должны быть государственными служащими, а не акционерами этих предприятий. Сделать им большие зарплаты и государственные чины. Тогда у них не будет стимула воровать. А вообще пусть над этим думают большие государственные умы.
Чиновник должен получать нормальную зарплату, но при определенных условиях. Нужно с чиновника требовать как следует, организовать строгий контроль. Прежде чем человека наказывать, ему надо что-то дать, чтобы он не бедствовал. С другой стороны, у нас коррупция не от того пошла, что людям есть нечего, а от того, что у нас перемешаны все социальные слои.
Вообще борьба с коррупцией должна идти параллельно с подъемом экономики, иначе результата не добьешься.
1 Стоят в основном "Жигули". - Прим. интервьюера.
2 Президента Башкортостана. - Прим. ред.
"Борьба с коррупцией сегодня просто опасна"
И. - настоятель небольшого храма в областном центре. "На жизнь мне хватает. В конце концов, есть друзья и родственники, которые живут богаче меня, они не дадут умереть с голода. Бизнесом я никогда не занимался. Всегда было лень, хотя предложения были".
Теневая экономика и коррупция распространены во всем мире. Разница между Россией и остальными странами в том, что там теневая экономика составляет только часть общей экономической системы, а у нас, кроме теневой, никакой другой экономики просто нет. Наша экономика замешана на теневых отношениях хорошо если только на 90%. Это как в Церкви, знаете, есть такая политика: Патриархия требует, чтобы епархии свечи закупали в "Софрино", но там дорого. Поэтому епархия целый год закупает свечи где-то в другом месте, поближе и подешевле, а в конце года торжественно посылают гонцов в "Софрино" выполнить патриаршую волю, привезти пару пачек свечей еще и оттуда. Так же и наша экономика: высунется на свет, заплатит налог с каких-нибудь задекларированных 10% своего оборота и нырк обратно в тень. Поэтому борьба с коррупцией, с теневой экономикой сегодня опасна для государства. Если попытаться всерьез бороться, то можно разрушить ту экономическую систему, которую имеем. А другой-то нет.
Все говорят о том, что за 70 лет советской власти Церкви нанесен огромный духовный ущерб, что самые верующие священнослужители дореволюционной закалки были истреблены, а на их место пришли люди по сути своей советские. Все это верно, но при этом забывают, что то же самое касается не только духовной, но и экономической стороны существования Церкви. Ведь практически любой священник в дореволюционной России был, что называется, "крепким хозяйственником", умел организовать приходскую жизнь не только в духовном, но и в самом обычном практическом смысле. Сегодня в Церкви очень мало хозяйственников. То есть людей, которые набивать карманы умеют, более чем достаточно, а настоящих хозяйственников почти нет. Нет стратегии экономического развития Церкви. Тут, конечно, еще и зашоренность мышления играет свою роль: "Как это так, мы, православные, и вдруг о том, как заработать, думать будем! Наше дело молиться и спасаться, а коммерция - дело мирское и грешное". При этом упускается из виду одна маленькая деталь: те святые, которым мы молимся, прекрасно умели монастырское хозяйство наладить и за грех это не считали. Я думаю, в конце концов мы все равно придем к пониманию необходимости осмысленной экономической церковной политики. Но сегодня в Церкви царит экономический хаос, и большинство принимаемых мер дают обратный эффект.
Что такое теневая церковная экономика? Отпел священник покойника, деньги эти не записал, купил дитям мороженое, супруге - цветы и уснул крепким сном. Вот вам и вся теневая экономика. Сейчас перед Церковью стоит гораздо более серьезная проблема. Я говорю о количестве криминальных денег, которые у нас крутятся. Вы знаете сколько через храмы и монастыри обналичивается денег? Какая-то фирма переводит по безналичке тому или иному храму несколько миллионов, из которых священник берет определенный процент, а остальное получает та же фирма, только уже наличными. Просто до неприличия.
А серебро-золото, которое по всем церквям продается? У Церкви же льготы по торговле ювелирными изделиями, там, по-моему, акцизный сбор не взимается, поэтому все эти драгоценности никто не проверяет. Откуда это золото идет? Никто этим не интересуется. И какой процент этого золота привозят в храмы бритые ребята в кожаных куртках, тоже никому неизвестно. А тут, в общем-то, история точно такая же, как и с обналичиванием. Привозят какое-нибудь липовое золото откуда-нибудь из Турции, ставят такое же липовое клеймо, а чаще не ставят никакого. Самим торговать рискованно: проплатишь одному милицейскому подразделению, другое обидится, а всем платить - никакого золота не хватит. По счастью, существует у нас чудная структура, РПЦ МП, в которую никакие менты носа не суют, кроме как для того, чтоб свечку поставить. Туда это золотишко обычно и относят. Храм или монастырь получают хороший процент, а хозяева этого золота одновременно и душу успокаивают, на церковь жертвуют, и навар неплохой имеют. Ну, так как в законе сказано что-то про то, что не облагаемое акцизом золото должно иметь культовое предназначение, то из всех этих металлов настрогают предварительно крестиков и цепочек, вот вам и культовое предназначение. Какое культовое предназначение у цепочки для крестика, я, правда, никак в толк не возьму, ну да что с меня взять? А раскупаются у нас сегодня подобные вещи с христианской символикой еще лучше, чем просто ювелирные украшения, так что никто не внакладе. Знаете, как в той песне: "И на каждой пуле выбита фигура гимнаста". Вот если на пуле, прости Господи, "гимнаста" изобразить, станет она от этого "предметом культа"?
А сколько храмов построено натуральными уркаганами? Вон у нас в епархии один добрый человек храм построил, а потом чего-то со священником не поделил. По-моему, тот не смог объяснить ему, куда пошла какая-то часть пожертвованных денег. Так того священника чуть в кислоте не растворили: как это так, такого авторитетного человека кинуть пытался, как последнего лоха? Священник по молодости лет в РПСЦ1 перешел, к Валентину, надеялся, наивный, что заграница нам поможет. Ну, естественно, только еще хуже вышло. Теперь отсиживается где-то, к нам в епархию носа не показывает.
Пройдите по кладбищам церковным, посмотрите, сколько на самых почетных местах, прямо у церковных стен, свежих могил "братков" понакопано. Оно и понятно, группа риска. Я как-то с одним своим собратом заговорил на эту тему: мол, что у тебя эти ребята на почетных местах делают? "А как же, говорит, знаешь, сколько они мне денег на храм пожертвовали? У меня б без них до сих пор голый фундамент стоял". Кроме того, если такого бандюка хоронят где-нибудь на сельском кладбище, то приход во время этих похорон зарабатывает столько, сколько за полгода в других условиях не получит. Друзья и коллеги покойного, понятное дело, съезжаются, а они же все люди щедрые, зеленые бумажки так и мелькают. Так что вот где проблема, а не в безобидных "теневых отношениях".
Я думаю, что мы должны прийти к западной системе оплаты труда священнослужителя. Прихожане платят государству специальный церковный налог, который государство тратит на зарплату пасторам и ксендзам. Прихожане тоже не внакладе - и католики, и протестанты имеют развитую социальную инфраструктуру. То есть человек, выплачивающий церковный налог, тем самым как бы оплачивает и свою страховку и может потом дешево лечиться у специальных врачей, жить в специальных домах для престарелых и т. д. Я знаю, что такая система действует сегодня, в частности, в Германии. Кроме того, мне кажется, полезно, когда священник имеет вторую, светскую работу - тогда он не смотрит на церковное служение как на источник заработка.
Государство должно восстановить те храмы, которые оно разрушило, а уже потом передавать их Церкви. Я понимаю, что у государства сейчас мало денег и т. д., но мне кажется справедливым, чтобы восстановлением храмов занимались бы те, кто их разрушал, а не пострадавшая сторона.
Я не знаю, может, и не стоит об этом говорить, но основной личный опыт столкновения с коррупцией у меня связан с вытрезвителями. Я, как любой человек, могу выпить, но никогда не напиваюсь до такого состояния, чтобы терять контроль над собой. Общественный порядок я тоже не нарушаю. Тем не менее глаз у наших милиционеров наметанный, они профессионально замечают, если человек чуть перебрал, и меня каждый раз пытаются забрать в вытрезвитель. Попадать туда мне не хочется. Во-первых, там оберут до нитки, и деньги, и вещи - все потеряешь. Во-вторых, мне, сами понимаете, в вытрезвитель просто никак нельзя. У нас в епархии один священник загремел в вытрезвитель, все требовал себе с другом там отдельную келию. В итоге его лишили сана. Так что приходится с милиционерами полюбовно договариваться. Тариф жесткий - 50 рублей. Отдал и иди своей дорогой.
Кроме того, как любой человек, ездящий на машинах, я время от времени сталкиваюсь с работниками ГАИ или ДПС - я в них не очень разбираюсь. Эти тоже придираются профессионально. То оказывается, что у тебя номер машины грязью заляпан, то ремень накинут, а не пристегнут. Кстати, норму о том, что ремень должен быть обязательно пристегнут, по-моему, уже два года как отменили, а эти штрафы до сих пор стригут. Можно, конечно, спорить - мол, товарищ сержант, у меня номер чистый, - но это чаще всего абсолютно бесполезно. Это как в анекдоте: "Товарищ сержант, а разве тут нет левого поворота?" - "Есть, но он платный". Поэтому с ними обычно тоже расходиться все предпочитают полюбовно - дал, сколько требуют, и уехал.
Наиболее коррумпированной структурой я считаю прежде всего армию. Может быть, я так считаю потому, что долгое время был тесно с армейскими кругами связан и хорошо представляю, в каких масштабах все армейское имущество идет налево. Если в Церкви у многих руководителей стремление к наживе еще сочетается с каким-то религиозным чувством, то в армии, мне кажется, идейных ограничений уже не осталось, по крайней мере на уровне среднекомандного звена. Все, что можно толкнуть, - толкают, причем в масштабах, о которых все публичные разоблачения дают очень относительное представление. Кроме армии, я думаю, надо сказать о правоохранительных органах. Их как-то принято делить на более коррумпированные, менее коррумпированные, так вот, могу сказать, что, по моим ощущениям, это полная ерунда. Если ГАИ или участковые кажутся более коррумпированными, так это просто потому, что мы с ними каждый день соприкасаемся. Каждый водитель когда-нибудь давал взятку гаишнику, поэтому все кричат о коррупции в ГАИ и одновременно хвалят ФСБ. Там то же самое, просто дальше от людских глаз.
Коррупция в военкоматах была всегда, но в последние месяцы, после начала войны в Чечне, она усилилась. То есть не случаев таких стало больше, а суммы взяток резко увеличились. Ведь если раньше бежали от дедовщины, то теперь от натуральной войны. Конечно, никто ничего не требует, хочешь - иди служи, на здоровье. Люди сами ищут, кому бы дать, и найти не менее сложно, чем собрать деньги. Схема там, в основном, такая: военкомы сами не берут, те, кто этим самостоятельно занимается, как правило, довольно быстро попадаются. Основная "нагрузка" здесь на рядовых членах медкомиссий: им приносят, а они уже отдают часть военкому. Смысл этого ясен: врач, если его не поймали с поличным, всегда может сказать, что у него действительно было подозрение на какое-то заболевание, поэтому он и выдал призывнику направление в больницу, - поди проверь. А военкому уже не отвертеться.
В вузах все зависит от факультета: на некоторых, может, преподаватели и рады деньги взять, а не дают. Конечно, в основном все вертится вокруг престижных факультетов: юридический, экономический. Встречаю как-то одного знакомого, он говорит: "Вот сын поступил на юрфак, четыре тыщи пришлось отдать". А я знаю, что у него близкий друг, то ли одноклассник, то ли просто друг детства, в приемной комиссии, он мне об этом еще раньше говорил. "Почему же, спрашиваю, четыре тыщи, у тебя ж там друг работает?". "Потому, говорит, и четыре, иначе было бы в несколько раз больше". То есть сейчас уже просто по дружбе на престижный факультет влезть нельзя. Ведь ситуация какая: ну хорошо, твой друг принимает один экзамен, а другие экзаменаторы с какой радости должны твоего сына или дочь бесплатно пропускать? Ведь если они берут деньги за каждое место, то пропустить кого-то бесплатно для них означает просто элементарно потерять свои деньги. Все равно что вынуть из своего кармана и отдать кому-то только потому, что его друг с тобой вместе работает. Так что сегодня в вузах дружба дружбой, а платить все равно приходится. Кроме того, как я понимаю, экзаменаторы, которые в приемных комиссиях работают, еще и с начальством должны делиться. Фактов тут у меня прямых нет, но, так сказать, методом дедукции догадаться нетрудно. Мы недавно сидели в особняке у одного проректора, и он рассказывал, что у него, кроме этого дома, есть еще один, зарегистрированный на жену. Можно, конечно, считать, что он это на свою преподавательскую зарплату отстроил. На две тысячи рублей в месяц чего не шиковать?
В больницах, по-моему, сегодня все очень просто. Там есть два вида лечения: плохое бесплатное и хорошее платное. Если ты хочешь не просто полежать в больнице, а чтоб тебя при этом еще и лечили - плати. Причем не просто кому-то одному, а всем: нянечке, медсестре, хирургу, анестезиологу. Когда я в последний раз попал в больницу, и мне должны были сделать операцию, я лежал в палате и накануне операции ко мне подошел молодой анестезиолог. Он говорит: "У нас есть два вида наркоза: хороший и очень хороший. Вам какой?". Я, естественно, отвечаю: "Чем лучше, тем лучше". "Тогда, говорит, надеюсь, что после операции я могу рассчитывать на вашу маленькую благодарность?". Вот и все. На самом деле, если учитывать их труд, это смешные деньги. Я спросил у соседей по палате, они говорят: "Анестезиологу принято дарить то-то и то-то". Притащил я ему в итоге бутылку водки и полкило апельсинов. Хирург, конечно, дороже обошелся: вместо водки - коньяк, вместо апельсинов - шоколадный набор. В общем, коррупция такая, доморощенная.
В похоронах за последнее время я участвовал только один раз, и мне показалось, что в этой сфере коррупции стало меньше, чем несколько лет назад. Сейчас все эти агентства ритуальных услуг на каждом шагу, так что какой им смысл брать взятки или дефицит устраивать? Люди просто пойдут в агентство напротив, и все. Только клиентов распугают. Единственный, пожалуй, случай был в этот последний раз, про который в этой связи можно упомянуть. Мы доехали на катафалке до кладбища, похороны окончились, все влезают обратно в катафалк, а водитель говорит: "Простите, но мне за обратную дорогу никто не платил". Все пошумели-пошумели, повозмущались, но кладбище за городом, автобус рейсовый ходит редко, да и ехать после всего на нем никому неохота. Короче, заплатили водителю, довез он нас. Так никто и не выяснял, по-моему, блефовал шофер или в оплату катафалка обратный путь действительно не входил.
Несколько раз ремонтировал какую-то мелочь - то часы, то обувь - и, вы знаете, никогда не обращал внимания, заполняет мастер какой-то документ или нет. По-моему, все-таки нет. Мне кажется, что я не получал никаких квитанций.
К практике уклонения от налогов в нашей стране я отношусь нормально. В цивилизованном государстве я бы таких людей осуждал, а у нас государство не давало людям повода себе доверять. Если государство людей постоянно обманывает, почему бы людям не обманывать государство?
Кто у нас будет бороться с коррупцией? Некоррумпированных структур в стране нет, честных людей наверху - тоже. Кроме того, я говорил, что борьба с коррупцией сегодня просто опасна, так как подрывает экономическую стабильность в государстве. Для реальной борьбы с коррупцией должна произойти революция в умах. Люди в массовом порядке должны захотеть исполнять законы. Но такого желания в народе я не замечаю.
При серьезной опасности тебя уже никто не спасет. То есть захотят убить - убьют, захотят ограбить - ограбят. Ну а если по мелочи? Думаю, если мы говорим о том, что государство насквозь коррумпировано, то и действовать в такой ситуации надо исходя из понимания этого факта. То есть нужно искать личный выход - через родственников, через близких - на кого-то в МВД или, лучше, в ФСБ. Только при личном, доверительном общении есть надежда, что к тебе проявят интерес, тебе помогут.
На выборы я не хожу. Не хочу говорить красивые слова про то, что я никому не доверяю, во всем разуверился и все такое. Просто мне это не интересно. Я знаю, что моя жизнь от этого никак не изменится. Поэтому будет депутат связан с криминалом, не будет - мне, в общем-то, все равно.
1 Русская Православная Свободная Церковь. - Прим. ред.