Сегодня день рождения А.Д.Сахарова.
Эта статья была написана и опубликована в январе 1990 года.
С тревогой и надеждой
Памяти А.Д.Сахарова
Судьба современных пророков ничем не отличается от судьбы пророков всех времен. Солженицын, Сахаров, с ними другие…
Андрея Дмитриевича Сахарова называли пророком еще при жизни, но многие ли у нас в стране знают его пророчества, его публицистику? В чем же пафос его знаменитых (знаменитых не у нас – за границей) «Размышлений о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе»? Как написаны, составлены его многочисленные, упорные обращения к правительствам разных стран, к мировому общественному мнению? Что именно говорил он в своем письме о вторжении в Афганистан?
Многие ли могут сказать, что знали, читали, слышали его пророческое слово?..
И все-таки мы знали силу этого слова, его значение для страны. Мы верили ему, не читая и не слыша, лишь угадывая, улавливая смысл – часто в пересказах знакомых. случайно поймавших обрывки текстов по радио, даже не уточняя подробности, – да сквозь радиоглушилки они могли и не расслышать подробности. Важно было то, что он говорит. Говорит за всех молчащих, за всех, кто хотел бы, но боится или не умеет сказать вслух, - как бы от их имени, как бы сквозь их страх и скованность, - принимая на себя все ответственность, все последствия.
Сахаров был пророком, принявшим на себя благословение Божие. И тяжелую мирскую ответственность.
Ему верили, не читая. Верили не на слово, а как бы помимо слова – верили в него, верили его жизни, его судьбе, его личности. За потоками грязи старались угадать его жизнь и в Москве, и в Горьком. Ему верили, потому что не верили его врагам, его притеснителям…И когда 17 декабря Москва прощалась с Сахаровым, под ветром, под косым мокрым снегопадом в многосоттысячной очереди люди стояли не потому, что были читателями его публицистики, но потому, что верили ему все эти годы помимо слова.
И вот теперь последнее, что открывается нам в его жизни, в его деятельности, - это его слово, публицистика. То есть как раз то, с чего и началась некогда его прямая и открытая борьба…Нам открывается содержание его пророчеств. К какому времени отнести их? К прошлому, настоящему, будущему? Какую именно Благую Весть почерпнем мы из них?
С надеждой и тревогой задаемся мы вопросами о нашей нынешней жизни. С надеждой и тревогой обращаемся к пророчествам.
Наши пророки не в будущем видят апокалипсические картины, но в настоящем и ближайшем прошлом, которое все остается нынешней, неушедшей реальностью. Солженицын, Сахаров, с ними другие… Нет, не пророки – свидетели!
Диалектика – один из величайших соблазнов человеческой истории. Миф о необходимости жертвовать настоящим ради светлого будущего дорого обошелся России… Но сопротивление соблазну никогда не угасало у нас в стране. От Достоевского и авторов «Вех» усвоили мы понимание: из столкновения вчерашних грехов с нынешними не построится безгрешное будущее. Какое рукотворное завтра стоит уже пролитой крови и той, что еще прольется? Какое поколение советских людей будет жить при коммунизме?
Но, кажется, слава Богу, наша эпоха дала жестокий опыт познания метафизических истин. Кажется, начало нам брезжить: не имеет смысла спор о том, будет ли завтра лучше или хуже, - сегодняшний бы день правильно понять во всей его трагичности, во всех его противоречиях…Да что там во всех! Хотя бы то, что дано понять, не упустить бы из-за высокомерия и гордыни. История – таинство, а не романтическая дорога в светлое завтра. Само взаимопроникновение прошлого, настоящего и будущего – таинство, требующее уважения. Кровь, пролитая сегодня, не только протечет в завтрашний день, но таинственным образом окрашивает и прошлое.
Апокалипсис – наша сегодняшняя реальность: только что была уже в истории и саранча в броне и с человечьими лицами, и треть человечества умирает уже от огня, дыма и серы, и научились мы уже называть горе множественными именами: одно горе прошло, вот идут за ним еще два горя…два ли только?
По времени и пророки. Солженицын, Сахаров, с ними другие. Не предсказывают они скорый конец света, но свидетельствуют: вот и первый Ангел протрубил, и второй…И не в исторической последовательности раздаются эти трубные звуки, но все одновременно - и седьмой Ангел трубит среди них – тот, что возвещает: царство мира сделалось Царством Господа нашего и Христа Его и будет царствовать во веки веков…
Умер Андрей Дмитриевич Сахаров. Он показал - так наглядно, как, может быть, никто другой, - что свобода не есть обязательно продукт общественной диалектики. Что свобода и рабство, апокалипсический ужас и Царство Божие живут одновременно. Или, вернее, вне времени - всегда. Он всегда был свободен. Свободен в своем мышлении, свободен в своей речи… В апокалипсическую атмосферу заседаний и залов он входил как праведник-свидетель. И самой мощной музыкой времени стала стенографическая запись: «Сахаров: (не слышно)».
Проходя у его гроба, люди шептали: «Прости нас!» Не только шепотом произносилось, но и криком, сквозь слезы: «Прости нас!». Это «Прости!» было написано на тетрадных листках, которые складывались, закрывались гвоздиками, и опять появлялись новые листки: «Прости нас!»
За что простить? За то, что молча смотрели, как на себя одного взвалил он эту ношу? За то, что позволили, допустили насилие над ним и над собой тоже? «Прости!» - за бессилие?.. Но любовь к нему - это сила!
Сквозь ветер, сквозь мокрый косой снегопад прощаться с ним приводили детей. Даже грудных несли – зачем? Чтобы приобщить их и к горю, и к истине, и к мужеству, и к любви.
Таинственно взаимопроникновение прошлого, настоящего, будущего. Любви не убывает в мире – праведники уходят, оставляя миру свою Любовь, растворяя ее в мире. И царство божие, и свобода - в каждом из нас есть.
Любовь моя, Россия, где твои пророки?.. Один – в изгнании, другой – в могиле. И трубят Ангелы: Первый, второй, третий - все до седьмого. Все одновременно.
Журнал «Октябрь» № 1 за 1990 г.